Все поклонники оперного искусства в Латвии знают сопрано Юлианну Баварскую. Родом с Украины, она больше десяти лет была солисткой Латвийской Национальной оперы, пела ведущие партии (Аида, Турандот и т.д.). Уже два года живёт и работает в Германии, где находится сейчас в печальном настроении, которое сама она называет «экзистенциальным». Все планы отменены, а как жить — непонятно.
Юлианна, расскажите в паре слов, как вы сейчас живете?
Можно только выругаться национальным русским матом — вот тогда в паре слов можно описать всю ситуацию.
Боюсь спрашивать о ваших творческих планах…
А никаких планов. Все планы отменились вплоть до 2021 года (а по последним сведениям, перенесены вообще на 2022). У меня были запланированы спектакли вплоть до лета будущего года и сейчас это все повисло в воздухе, потому что на год-полтора переносят всё то, что не состоялось в 2020. То есть, всё настолько печально, что даже передать не могу. И я — только один из примеров певцов и певиц, которые попали точно в такое же положение.
Например, 19 марта я должна была спеть заглавную роль в «Турандот» Пуччини в Латвийской национальной опере. Был подписан договор, на 15 марта был даже куплен билет на самолет. Были запланированы дела в Посольстве — например, в посольстве Германии, потому что в ФРГ я работаю по рабочей визе. были очень важные дела с посольством Украины, это связано с натурализацией и отказом от украинского гражданства, и очень много труда, денег и сил на это было брошено.
Я застряла в Германии. Это, конечно, был мой выбор, где застрять — или в Германии с любимым мужчиной или в Латвии с любимой мамой. Сейчас понимаю, что это было правильное действие, потому что здесь с чрезвычайной ситуацией все по-разному — что-то ослабляется, что-то наоборот.
А какие планы были на этот год в Германии?
В Германии на март были запланированы две премьеры, которые не состоялись. Пасхальный апрель у меня был запланирован в качестве органистки в церкви, но все церкви закрылись. Так что, я просто не знаю…
До конца мая официально должен прийти отказ по поводу участия в фестивале в Эрфурте, на Домской площади Эрфурта, прямо на ступенях… Понятно, что не состоится и что там интендант фестиваля может ещё придумать? Там у меня был запланирован «Набуко» Верди, репетиции должны были стартовать 2 июня. А уже были афиши, объявлены официальные составы, проданы билеты. Но все это повисло на паузе, потому что все массовые мероприятия в Германии отменены от 31 августа, вот так вот. И оперные фестивали, и рок-фестиваль, шлягерные, и фестивали андеграундной музыки…
Знаю, что вы очень любите и рок-музыку…
В Мангейме есть хороший двухэтажный клуб — он закрыт. Там можно было поучаствовать в действии, встретиться с друзьями. Этот комплекс сейчас объявил сбор пожертвований, необходимы 30 тысяч евро за время простоя, иначе он просто погибнет. Это только маленькие рассказики о том, как мне кажется, тут всё рушится. Страшный удар по людям, которые работают в сфере культуры.
Есть призывы не сдавать билеты на спектакли, сохранить их до следующего лета, чтобы таким образом поддержать культуру. Например, к этому призвала Брауншвейгская опера, в которой должна была состояться «Мадам Баттерфляй».
А как же компенсации? Пишут, что на поддержку культуры правительством Германии выделено 50 миллиардов евро!
Говоря о себе и многих своих коллегах, мы — не звезды, можете считать нас «средним» уровнем. Но мы и не штатники, которые, всё же, защищены социально. Они хоть минимум, но получают. Ну а мы, приглашенные артисты, те, которые работают по договорам — мы остались вне системы.
Вы озвучили о каких-то волшебных 5 тысячах евро каждому в виде помощи от фрау Меркель — я не знаю ни одного своего коллеги, который бы это получил. Не знаю, может, кто-то и получил, но это десять процентов из ста, не больше.
Я десять тысяч раз перечитала свой договор с Эрфуртом и там озвучен такой пункт, что если спектакль по каким-то причинам не состоялся (болезнь, пожар, забастовки, войны, стихийные бедствия), то компенсации не положены… Эпидемии там вообще не озвучиваются — они, как раз, озвучены в рижских контрактах. Из Латвии мне удалось выбить в качестве пособия 31 евро, я заплатила за телефон, спасибо хоть за это.
Министр культуры Германии борется сейчас за то, чтобы заставить театры выплатить нам всем, свободным художникам, хотя бы 60% по договорам. Потому что мы — вне системы и не у всех есть накопления, не у всех деньги в чулке, не все тут живут по 10-20 лет.
За два года жизни в Германии мы с моим мужем попытались повысить уровень нашей жизни, взяли новую квартиру, обставили её. Мой муж работает по бессрочному договору, поэтому знаем, что голодными не будем. Муж, слава Богу, работает, квартира оплачена.
Но страшно не то, что все плохо (я — человек советской закалки), страшно то, что карьера рушится. У певцов, которым тридцать лет, есть шанс пережить весь этот бред и встать вновь на ноги. А певцам, которым за сорок… Если всё это затянется, то у нас очень мало шансов продолжить карьеру. Если ты только не мега-звезда, как Анна Нетребко или Элина Гаранча, у которых уже одно имя — бренд.
Чем занимаетесь в это время дома?
Ничем не занимаюсь. Я договорилась ещё до всего этого с органным мастером и заказала новый орган из Голландии для дома. Он звучит, как настоящий орган, но всегда могу сделать его звук тише, чтобы никому не мешать. Но никакого органа пока что не ожидается — его должны были привезти в августе. Настроение у меня экзистенциальное.
Мой агент сказал, что ни один театр не знает, что будет, а ведь совсем недавно ещё составлялись договора, которые я не успела подписать. Как вы понимаете, все это полетело в пропасть. У меня такое настроение, что кажется, возможно, я больше никогда не буду петь.
Но дома-то поёте, чтобы поддержать форму?
Я, помимо того, что играю на органе (моё хобби, как я это называю), пою в пансионатах. Получаю там совершенно смешные копейки, но никогда не торгуюсь за цену. Понимаю, что это для души полезно. О нас мало кто думает сейчас, в этот момент. Нам надо подумать о других. Понимаю, что эпидемия, что можно заразиться, что люди умирают. Но понимаю, что эти люди никуда не выходят и у них нет возможности послушать хорошего профессионального певца.
Я общаюсь с пасторами, и они рассказывают, как приходят соборовать умирающих, а умирающие не понимают, почему рядом нет дочки, нет сына. Им предлагают созвониться, но родители не понимают, почему ребёнок не пришёл?
Нельзя им выходить…
Они этого не понимают. И пасторы говорят, что не могут смотреть в эти глаза. Потому, что это страшно. Пасха — большой христианский праздник в Германии, был Песах у иудеев, был Рамадан у мусульман — все эти праздники «ушли в подполье». Я думаю, что это неправильно, это недемократично.
Я не могу сейчас попасть к врачу, решить проблемы со своими хроническими заболеваниями. Как и многие певцы, я немного желудком болею. Но в период пандемии такие «мелочи» вообще не берутся во внимание. Неправильно это. У меня в Латвии было запланировано посещение врачей, но, естественно, улететь не смогла. Нет своих лекарств.
Но я готова латвийским врачам поклониться в ноги за то, что они спасли мою маму, когда у неё случился инфаркт. Она говорила: «Ой-ой-ой, больно!», но не хотела идти в больницу провериться. Подруга заставила. Проверилась — оказалось, инфаркт.
Как мама, которая осталась в Латвии?
Она сейчас практически без средств к существованию.
Понимая всё это, я соглашаюсь сейчас на концерты в саду клиники, куда меня недавно пригласили. А люди слушают с балконов или сидя в разных уголках сада. Мне там дали совершенно безобразный, расстроенный клавишный инструмент, но я сказала, что в данном случае это не важно, всё равно сыграю. Села, сыграла и спела, потому что мне этих людей жалко. Тёплая очень обстановка.
И ещё настоятель нашей церкви проводит вечерние онлайн-молитвы. Они называются «Вечерняя серенада». Меня пригласили, и там мы записали три произведения, которые сейчас доступны в интернете.
Для меня это был очень интересный опыт, поскольку камерную музыку не часто приходится исполнять. А тут исполнила «Песочного человечка» Брамса, «Фиалку» Моцарта и арию Генделя из «Мессии». Своеобразный вызов — как свой большой оперный голос уменьшить до формата колыбельной. Получилось интересно, я, в принципе, довольна и народу нравится.
Но, всё же, фирменные немецкие колбаски с пивом у вас ещё не отменены?
Завтраки у меня проходят после двенадцати дня. Пробовала пиво с колбасками. Это сейчас не вредно, потому что ничем почти не занимаюсь. Ну, иногда до полуночи читаю.
Главное, конечно, чтобы были все здоровы. Потому что я в своей жизни болела тяжелыми видами ОРВИ (с ними даже пыталась спектакли петь), даже аденовирусом болела. Тут я ещё раз хочу сказать, что латвийские врачи — молодцы, им «респект и уважуха». Я всегда считала, что латвийские врачи — самые лучшие.
