Бывший президент Латвии Валдис Затлерс, врач по образованию, считает латвийское общество сложным, но здоровым и очень современным. «Даже те, кто друг друга ненавидит, утром на лестничной клетке говорят друг другу: «Доброе утро»».
«Люди всё время недовольны интеграцией, а на самом деле она идёт уже 30 лет. Интеграцию, на мой взгляд, нельзя провести одним законом, это постепенный вопрос. И главное — не мешать людям решать самим», — сказал он на встрече смарт-клуба журнала «Открытый город», которая проходила в июне. Интервью было опубликовано в августовском номере журнала и на сайте freecity.lv (авторы — Татьяна Фаст и Владимир Вигман).
Делимся с вами самыми «вкусными» моментами этого разговора.
О Национальном объединении и заявлении Яниса Иесалниекса
Знаете, когда я ещё был президентом, подумывал, как помочь Национальному объединению. Образно говоря, они всё ещё в шортах ходят, а пора уже брюки надеть, чтобы понимали, что такое национальная партия, что такое нация, что такое будущее нации, что такое государство. Но когда услышал Иесалниекса, то решил: не дай бог, лучше держаться подальше от этого.
Однако понимаете, такие люди будут. Претензии довели Иесалниекса до рассмотрения его дела на мандатной комиссии Сейма, — уже хорошо, он извинился — ещё лучше, но дождаться, что он изменит свои мысли, — забудем об этом. Надо учиться жить в таком обществе, где и такие люди есть.
Насчет влияния Национального объединения в правительстве — это перегиб, никакого там влияния нет, кроме того, что они мешают правительству работать. Вы понимаете, они знают, что за радикальную национальную идею проголосуют 8–10% избирателей. Они могут делать что угодно, но всё равно будут в парламенте, и эта уверенность ведёт к тому, что они ничего толкового не делают, потому что им это не нужно.
О политических компромиссах
Что касается не только их, но и других радикалов — лучше, чтобы они были на виду. Чтобы всех их видели, чтобы они каких-то норм придерживались.
Помню момент, когда они первый раз вошли в правительство. Я был президентом. Были намёки с Запада: если они будут в правительстве, это будет фашистское правительство, и мы вас вообще выгоним. А я ответил им словами, которым они учили нас в 1990-е годы. Я сказал: эти 8% за них проголосовали, они представляют какую-то миссию какой-то группы, их нельзя просто так стереть.
То есть понимаете, надо отойти от стереотипа о демократической свободе, что что-то решается так, как нам нравится. Решается, но политическим компромиссом.
И следующий вопрос, который мне всегда задают: почему «Согласие», у которого так много голосов, не в правительстве? Потому что не нашли какого-то политического предложения, которое бы другие приняли. И надо понять, что это политическая неудача, а не этнические соображения.
О том, почему с «Согласием» компромисса не нашли
Всё очень просто. Возникла возможность создать правительство конституционного большинства — где-то 70% голосов. И «Согласие» отнюдь не было единственной большой партией в том раскладе. Я задумал пригласить всех, чтобы научились работать вместе, а если кто-то будет вести себя странно, то просто выкинуть их и создать новое правительство. (Партия реформ Затлерса, созданная им в 2011 году после того, как на посту президента Затлерса сменил Андрис Берзиньш, получила 20,82 % голосов и 22 места в 11-м Сейме).
Почему не получилось? Потому что часть «Единства» просто испугалась, а Ушаков (Нил Ушаков, лидер «Согласия») — умный, он говорит: ты их убеди. Я отвечаю: слушай, ты хочешь в правительство, убеди их и приведи эти голоса, и я возьму, потому что у нас была первая рука в создании правительства.
Он никуда не пошёл. Думал, что я пойду. Нет, каждая партия должна привести свои голоса.
Тогда Ушаков предлагает: давай сделаем правительство из двух партий. А вдвоем у нас было 52 голоса в Сейме. Я говорю: но в моей партии есть двое, кому Рубикс (Альфред Рубикс, бывший секретарь ЦК КП Латвии, прошёл в Сейм по списку «Согласия») когда-то подписал ордер на арест, они моментально уйдут, а если ты уберешь Рубикса, у нас тоже ничего не получится.
Словом, попробовали — не получилось. Ой как я за это всё получил! Но в истории бывает такой момент, окно открывается. Если его поймать, можно очень многое улучшить. Потеряли момент? Ждите следующего.
С тех пор у «Согласия» такого момента уже не было, потому что Крым и Донбасс, а они никак не могли внятно выразить свое отношение. И с отношением к Майдану у них были проблемы…
О нынешних выборах в Сейм
Во время войны люди чувствуют опасность, они не будут выбирать популистов. Ставка на стабильность.
На прошлых выборах «Единство» получило в Сейме всего 8 голосов, но при этом премьер-министр, министр финансов, министр иностранных дел — от этой партии. И правительство первый раз за 30 лет с восстановления независимости усидело 4 года. А почему?
Факт остается фактом: люди видят, что они — прагматики, у них есть опыт разрешения конфликтов, умения находить компромисс.
Об отношении к прямым президентским выборам
Любопытно, что этот вопрос всегда возникает перед выборами. Видимо, кто-то думает, что, внеся соответствующие изменения в Конституцию, можно добиться каких-то улучшений. Это не так.
Между прочим, я участвую в изучении этого вопроса уже 15 лет. Сейм сделал ревизию всех статей, связанных с президентством, целый год работали…
Понимаете, когда юристы становятся политиками, они хотят, чтобы президента выбирал народ. Те же, кто остается в университете, каждый год говорят: этого не надо. Во-первых, существующий вариант — дешевле. Всё равно будет компромисс. К тому же, это иллюзия, что мы выберем кого-то, и он свершит чудо. Так не бывает.
Мне как-то задали вопрос: а не хотите ли снова стать президентом? Я говорю: нет, надо нового человека. Почему? Потому что поколения меняются. Я своё сделал, лучше уже не буду.
По этому поводу приходит на ум анекдотичный случай из моей жизни. В маленьком городке я распространял свою книгу, и тетушка из провинции говорит: «Господин Затлерс, вы так хорошо говорите, почему вы так хорошо не говорили, когда были президентом?». Ответ был таким: «Вы знаете, когда я научился говорить, меня уже не избрали президентом».
А сейчас, когда начинают слишком много рассуждать на эту тему, я шучу: если будет принят закон, чтобы был народно избранный президент, я точно пойду, чтобы ни одного идиота не поставили.
Между прочим, вы знаете перевод слова «идиот» с греческого? Это не психическая болезнь, не плохое слово, это просто обозначение людей, которым всё до лампочки.
О нынешнем президенте
Вообще-то я стараюсь не комментировать президентов, потому что это мой профсоюз. А если критикую, то очень осторожно. Но в данном случае все требовали юриста — ну и получили юриста. Он мыслит как судья. А мы ожидаем, что он будет мыслить как-то иначе. А так не бывает.
Твой жизненный опыт — это единственное, что ты имеешь, когда становишься президентом. А что такое президент и какие у него задачи, кто-то быстро понимает, кто-то поздно, а кто-то никогда не понимает.
О том, кто будет следующим президентом
Я вам скажу: когда президентом была Вайра Вике-Фрейберга, мы сидели в Национальном театре после одного спектакля, и все переговаривались, кто станет следующим? Я тогда и не думал, что им буду я. Так что в жизни очень многое бывает случайно, так складываются обстоятельства.
О русском языке
Русские в любом случае будут знать русский. Родной язык будет родным!
А что латыши думают? Они думают: наконец-то все будут знать латышский язык. Почему начинать надо с детского сада? Потому что в этом возрасте нет политических интриг. Там есть друзья и не друзья. Там совсем простые человеческие отношения — поссорился или подружился. И когда в этот период ты выучил язык, тогда дальше проблем нет.
А для чего латышам ещё это надо? Чтобы освободить высшую школу от рамок госязыка. Чтобы в высшей школе уже не было проблемы, на каком языке — на русском, на английском, на китайском. Давайте учитесь, только чтобы хорошие профессора были.
О том, будет ли у нас политическая нация
Я всегда был за политическую нацию. Тем более, что у нас она уже почти есть, надо только её достраивать. Не думаю, что Ринкевич отступился от своих слов (имеется в виду заявление министра иностранных дел Латвии Эдгара Ринкевича об объединении вокруг независимости, безопасности и мира), просто сейчас нет возможности об этом говорить, хватает другого.
В принципе не может быть политической нации, которую члены этой нации ненавидят. Это исключено. А на латышском любить или на русском — не имеет значения (о высказывании политолога Кристиана Розенвалдса: «Я хочу, чтобы русские Латвии любили Латвию по-русски, а не ненавидели её на латышском»).
О том, что больше всего удивило в Латвии за последние месяцы
Первое — что латыши, которые вообще-то такие закрытые, никому не доверяют, так открылись украинским беженцам. И даже открылись, что ещё большая неожиданность для меня, эмигрантам из России. Вот такой, я бы сказал, неосторожности я от своих латышей не ожидал.
А с другой стороны, я горжусь всеми в Латвии. Потому что люди сами не только деньги собрали, но и распределили украинских беженцев, дали им работу, дети пошли в школу, студенты пошли в вузы. Очень быстро.
Полную версию этого материала можно прочитать здесь.
Фото: Диана Спиридовская
