Как диссидент из Узбекистана пережил 19 лет тюрьмы и остался «занозой» для режима в родной стране из Латвии 

За месяц до суда Юсуф Рузимуродов сидел в подвале здания МВД Узбекистана. Однажды трое силовиков завязали ему рот полотенцем и бросили на пол. Двое его держали, а третий начал бить дубинкой по пяткам.

«В начале я сопротивлялся, кричал. В результате уже ничего не ощущал», – вспоминает Юсуф. 

Избиения повторялись многократно: «Я не чувствовал той боли, что была при первом избиении. Подо мной не одна дубинка сломалась. Я не мог ходить. Мне приходилось ползать по подвалу. Дежурным приходилось тащить меня на очередные пытки».  

Рузимуродов — узбекский журналист-диссидент, сотрудник газеты оппозиционной партии «Эрк». Сейчас ему 59 лет, из них 19 он провёл в тюрьме, а последние годы — в изгнании. 

С 2023 года Юсуф нашёл убежище в Латвии, за 3,5 тысячи километров от родной страны. 

Узбекистан, как и большинство стран Центрально-Азиатского региона, является автократией, где продолжаются репрессии против оппозиции. 

Рузимуродов поделился с «Чайкой» воспоминаниями о времени своего заключения и о том, что позволило ему пережить всё это, не потеряв достоинства.

Арест в Киеве

«Из-за гонений со стороны бывшего президента Узбекистана Ислама Каримова мне вместе с друзьями-единомышленниками пришлось покинуть родную страну. В апреле 1994 года наша оппозиционная команда переехал в Украину. В Киеве мы возобновили деятельность газеты “Эрк”. Печатные материалы передавались в Узбекистан, где распространялись среди местных жителей. Тогда же я начал сотрудничать с узбекской службой “Радио Свобода”. 

Так продолжалось до тех пор, пока 16 февраля 1999 года в узбекской столице Ташкент не прогремела серия взрывов. Я думаю, что за терактами мог стоять сам Каримов. 

Через месяц после теракта меня вместе с коллегами по редакции задержали силовики бывшего спецподразделения МВД Украины “Беркут”. На вопрос о причинах ареста один из беркутовцев заявил, что нас подозревают в организации и участии в теракте.

В соответствии с соглашением между государствами-участниками СНГ, украинская сторона поспешила нас экстрадировать на Родину.

Шантаж и угрозы

За месяц до начала судебного заседания меня и других журналистов пытали в подвале здания МВД Узбекистана. Силовики пытались сломить меня и добиться признательных показаний относительно организации взрывов в Ташкенте. Для получения признаний они избивали меня дубинкой по пяткам.

Ещё через три недели приспешники Каримова устроили демонстративные пытки — на моих глазах силовики резиновой дубинкой изнасиловали одного из заключённых. Так они пытались показать, что меня ждёт, если я откажусь подписываться под признаниями. 

Судебный процесс

Я, как и другие журналисты-сокамерники, отказался признавать вину в том, к чему мы были непричастны. Наше дело переквалифицировали по другим статьям — “оскорбление президента, призыв к насильственному свержению власти через СМИ”.

Судилище над нами прошло без посторонних лиц, в том числе и без родственников. На заседание также пыталась попасть дипломатическая миссия посольства США, но их не допустили, ссылаясь на то, что это политический суд. 

Мои требования, такие как — участие лингвиста на заседании, способного дать заключение о наличии оскорблений в моих журналистских работах, отклонялись судьёй. В итоге меня осудили на 15 лет лишения свободы. 

Склонение к сотрудничеству

В колонии меня навещал представитель узбекских спецслужб, чтобы предложить мне сделку. Если бы я согласился, мне пришлось бы написать письмо-помилование на имя президента Каримова. Нужно было признаться в сфабрикованном деле, а также попросить прощения за якобы совершённые преступления.

Я всегда бойкотировал подобные предложения. После каждого отказа меня закрывали в изоляторе на 15 суток. В своём первом изоляторе я чувствовал грусть и ущемление, но я понимал, что в дальнейшем мне не избежать подобной участи, потому я примирился и уже из первого заточения вышел с улыбкой. 

Приспешники режима убедились, что я не пойду на сделку. Они заставляли мою маму уговорить меня принять президентское помилование. Но она была уверена, что я невиновен, ведь понимала, что неспроста всю семью не допустили на заседание суда.

Во время нашей встречи я рассказал ей всю правду. Тогда она промолвила: “Пусть мне не дадут больше свидания, но если ты подпишешься под признанием — не сын ты мне больше”. 

Персональные ужесточения 

Представитель спецслужб посещал меня на протяжении следующих лет. Последний его визит был 17 августа 2012 года. Он пригрозил мне, что у меня осталась лишь одна попытка на помилование.

Меня лишили всех прав на свидания и телефонные звонки, запрещали получать посылки из внешнего мира. В таких условиях даже элементарная зубная паста стала настоящей роскошью.

Внутри зоны мне даже запретили общаться с другими узниками. Лишь на производстве кирпича, где я проработал грузчиком с первых дней заточения, мне разрешалось обмениваться репликами с мастером или бригадиром.

Даже в туалет мне приходилось следовать в сопровождении охраны, которая контролировала, чтобы я не вступал в контакт с другими заключёнными. 

В колонии думали, что из-за ужесточений я приползу к ним и буду умолять о помиловании, но даже в таких условиях я чувствовал, что побеждаю их. Я продолжал бороться. Это давало мне надежду, ведь я знал, что отстаиваю свои убеждения.

Голодовка и ещё три года за стирку полотенца 

Когда мой 15-летний срок заключения подходил к концу, руководство тюрьмы решило “раскрутить” меня на дополнительный срок. В марте 2014 года прямо в колонии состоялось очередное судилище надо мной.

Мне вменяли “отказ работать на производстве”. В тот день, когда я якобы отказывался работать, у меня было официальное освобождение от санчасти колонии по состоянию здоровья. Тем не менее, суд приговорил меня к дополнительному сроку заключения.

Вскоре меня перевели в другую колонию. Ужесточённые правила изоляции сохранились и там. 24 июня 2017 года меня поместили в изолятор за стирку полотенца в свободное время — это была подготовка к очередной “раскрутке”.

Я официально объявил бессрочную голодовку и написал заявление начальству колонии, где указал: если не освободят живым, то пусть меня освободят мёртвым. 

Вскоре меня отправили на суд, который, как и ранее, проходил в пределах тюремных стен. Судья решил выяснить настоящие причины моего голодного протеста.

Я высказал возмущения о сфабрикованном деле и потребовал провести заседание не в колонии, а в законном здании суда с соблюдением всех законов, а также при присутствии моих родственников на заседании. Судья согласился.

Однако судья вновь огласил несправедливый приговор — дополнительный срок в 3 года за стирку полотенца.

Из новой колонии — на свободу

(В 2016 году) в Узбекистане началась “оттепель” — Ислам Каримов умер, а его место занял будущий президент Шавкат Мирзиёев.

На новом месте меня принял начальник колонии и поклялся, что моё дело рассматривается. Тем самым он просил прекратить голодовку. Позже меня посетил представитель администрации президента и подтвердил его слова: “Если вас не освободят, вы сможете продолжить голодовку в любой момент. Умереть вы всегда успеете. Ваши ноги уже, как мои руки. В таком истощённом состоянии мы не сможем вас освободить”.

Я начал кушать, и вскоре на меня действительно обрушилась долгожданная свобода — 22 февраля 2018 года я стоял у ворот колонии. Меня встретили родственники — брат, племянник и дядя. Мы не виделись больше 20 лет.

Тогда мне казалось, что меня посадили буквально неделю назад. Внешне всё оставалось как и раньше. Да, лица родных изменились, у всех были смартфоны, но в остальном — всё также. 

Все годы заключения я провёл в постоянной борьбе.

Дальнейшая жизнь 

Вскоре после освобождения я вернулся к журналистской работе. Возвращение вызвало беспокойство у бывших последователей Каримова, которые сохранили влияние на нового президента страны.

Они устраивали различные провокации, пытаясь меня вернуть за решётку, но их попытки оказались тщетными. Я начал подозревать, что на меня готовится покушение. В 2022 году при поддержке правозащитных организаций я покинул Узбекистан и в 2023 году нашёл убежище в Латвии.

Нас можно найти также: