
Наш консультант в области богатств латгальского языка, доктор филологии Валентин Лукашевич, подарил нам очередную жемчужину:

«Pļaut suņam sāku». Буквальный перевод этого выражения: «Косить траву для собаки».
На какой смысл это указывает, что выражает?
Может, фокус выражения в том, что некто «ошибся адресом», предложил кому-то что-то, предполагая обрадовать, принести пользу — а оказалось, что не распознал или не угадал настоящих потребностей и предпочтений адресата? Но это предположение оказалось неверным.
То есть, собаки траву, конечно же, не едят — но фокус направлен в данном случае на другое.
Оказалась также неверной и попытка провести параллель между «косить траву для собаки» и русским выражением «не в коня корм». В русском выражении акцент сделан на дефекте получателя — то есть, корм здесь предполагается очень хороший, даже лучше обычного, а вот «конь», которому это было предложено, конь-то как раз и подкачал, оказался недостоин — как те, что пытались поднять молот Тора или выдернуть меч короля Артура из камня. Эта параллель тоже не помогает понять смысл латгальского выражения точно.
Я намеренно начал с версий ошибочных , чтобы заранее устранить препятствия для верного понимания. А верное понимание таково:
«косить траву для собаки» для латгальцев значит «делать бесполезное дело», «заниматься работой, которая никому не нужна».

И акцент здесь именно на работе, совершении каких-то, возможно, внешне осмысленных действий при отсутствии главного — результата. Причём, отсутствии, очевидном для всех, кроме работающего.
В русском языке имеется некоторое количество образных выражений с таким же смыслом. «Мартышкин труд», например.
Конечно, не факт, что это исконно русское выражение. Например, в английском имеется точно такое же — monkey business. А то, что ни в России, ни в Англии с Америкой нету своих исконных мартышек, наводит на мысль, что образ этой «мартышки» пришёл из мест, где мартышка — такой же близкий и родной персонаж, как заяц для русских. Например, из Индии или с Востока в широком смысле.
А в русский и английский персонажи-мартышки попали из произведений художественных, а не из общения с живыми мартышками. Думаю, даже баснописец Крылов вряд ли знал мартышек сколько-нибудь близко.
В моём детстве мне, кстати, выражение «мартышкин труд» в разговорной речи не попадалось вообще.
Мои предки и соседи предпочитали другое, стопроцентно релевантное их житейскому опыту — стоило кому-то развить подобную деятельность, кто-нибудь почти гарантированно комментировал:
«Артель “Напрасный труд”»!
Примечательно, что использовалось именно слово «артель» — я думаю, этим говорящий хотел выразить ещё и тот смысл, что таких «работников» не один, а целая «порода».
Действительно, такие примеры встречаются постоянно — когда человек не валяет дурака или бездельничает, а именно верит, что совершает работу, занимается делом — хотя очевидно, что всё это согревание атмосферы и перевод калорий никаких плодов не дадут. А артель была в середине двадцатого века довольно популярной формой организации труда в СССР. Причём, артели как раз образовывались единомышленниками, людьми сходных взглядов на эту самую организацию.
И выражение «Артель “Напрасный труд”» как раз и отсылало к явлению общечеловеческому, просто «приклеивая» к нему конкретный пример напрасного труда.

Больше материалов на эту тему найдёте здесь.
Этот материал создан в рамках проекта «Контент из Латгалии» при финансовой поддержке программы грантов «Местные СМИ за демократию» Европейского фонда журналистики.