Огромная заброшенная территория, настоящий маленький город: бывшие контрольно-пропускные пункты, солдатские казармы… технические, складские, хозяйственные сооружения, машинные ангары, бетонные навесы, железная дорога, зияющие в земле круглые дыры мазутных ёмкостей, врастающие в лес брошенные кабины грузовиков. Одичание, разрушение, запустение… И сквозь всё это нежной зеленью пробиваются молодые ёлочки. Вдоль пустых гаражей — следы косуль на снегу. А когда-то здесь хранилось более полумиллиона кубометров нефтепродуктов.
Всё имеет свой конец. Мы наблюдали его в латгальской Боровке Удришской волости. Здесь сорок лет советская армия хранила стратегический запас топлива, а вокруг него жили и проходили службу молодые солдаты и работали местные жители. Команда «Чайка Сталкер» отправилась туда, чтобы рассказать эту историю в проекте «Уникальная Латгалия», который мы создаём в рамках программы Media Content Diversification Campaign при поддержке Балтийского центра развития СМИ.
Запись прямого эфира с территории нефтебазы можно посмотреть здесь.
Пока мы обходили заброшенные здания, к комментариям стрима подключилась читательница «Чайки» Инга Кониша из Даугавпилса, которая жила и провела детство в посёлке при воинской части. Инга, семья которой стала свидетелями и участниками масштабных и ярких событий конца уже ушедшей и отчасти забытой эпохи, поделилась с нами воспоминаниями о том, как здесь кипела жизнь:
«В 1989 году, когда мне было 6 лет, мы с семьей переехали на базу под Боровкой из деревни под Краславой. Мой папа, Юрий Прилуцкий, прошедший армейскую службу в Афганистане, вслед за моим дядей, тоже «афганцем», устроился сюда работать… Нам дали квартиру в двухэтажном доме, в посёлке при воинской части, состоящем из шести домов. Отчётливо помню свой дом номер 3, второй этаж, квартира номер 6. Последний, трёхэтажный дом в посёлке, был построен уже в 70-х годах. В этом доме уже были ванны. В нашем доме ванны не было — а зачем она, если была баня? Мы называли её «солдатской»: первыми мыться шли военные, потом поселковые мужчины, а самыми последними — женщины и дети».
«Здесь были подземные огромные резервуары, на три тысячи литров и на пять тысяч, в них хранились нефтепродукты. Их сюда перекачивали, приходили составы поездов, была своя насосная станция… Я хорошо помню, что тётя Лена работала на этой перекачке. Объёмы топлива были огромные, в случае какого-нибудь ЧП им можно было заправить всю Прибалтику, запаса хватало на три месяца… Годы спустя наземные резервуары разрезали на металл и утилизировали. Была лаборатория, где в пробирках проверяли качество нефтепродуктов. Была своя пожарная часть. Своя котельная, своя электростанция»…
«Солдаты жили в казарме за КПП. Попасть на территорию можно было только по пропускам. Были моменты, когда меня пропускали к папе, я приносила ему обед. Пройти на территорию разрешалось только тогда, когда закрывали живущих на базе овчарок, — собаки охраняли режимный объект от непрошенных гостей.
Ещё на базе были быки, они тоже свободно паслись на территории. Быки, которых выращивали в опустевших ныне хлевах, становились частью рациона солдат. Попасть на эту охраняемую территорию для меня было — как проникнуть в другой мир: строгий, налаженный до мелочей, где каждый на своём месте. Как сейчас перед глазами марширующие солдаты — военная выправка, строгая осанка, широкий шаг в кирзовых сапогах, начищенных до блеска»…
«У солдат был свой клуб. Там шли какие-то выступления, лекции, крутили фильмы. Нас, маленьких, туда не пускали. До сих пор в этом зале висят обрывки белого занавеса. Зато я хорошо помню новогоднюю ёлку на улице, которую устраивали для всех детей: были ряженые, Дед Мороз и Снегурочка, конфеты, веселье, лотерейные билеты… Внутри самой части жило много детей военных, всякие прапорщики, начальство, жили семьями. В школу нас возили в Краславу на автобусе каждый день. Если автобус ломался, детей приезжали забирать прапорщики на машинах, это было очень престижно, приходили военные в каждый класс, забирали детей по спискам… Мы чувствовали себя очень крутыми, нам все завидовали… Помню, как зимой солдаты перекрывали дорогу к базе, чтобы не ездили машины, и мы, дети, катались на коньках по обледеневшему асфальту. Незабываемо».
«Еще каждый день ездил автобус за рабочими из Краславы. Было время, когда папа работал личным водителем командира части Шинкаренко. В какой-то момент папа работал на хлебной машине, привозил солдатам хлеб. На базе была своя пожарная часть, шли учения, что-то тушили… Нас, детей, солдаты катали по посёлку на пожарной машине. Я помню солдата из Средней Азии, который трогательно собирал ландыши для моей младшей сестрички, потому что она напоминала ему его маленькую сестру. Был магазин, в который можно было ходить и гражданским. Я помню, как мечтала в этом магазине купить собачку с кивающей головой в автомобиль. Ищу такую до сих пор»…
Нефтебаза, созданная СССР в 1954-1955 годах, просуществовала по 1993 год. В 1994-м году её переняли от российской армии уже как частную фирму. Вначале успешная, работа компании со временем пошла на убыль, также изменилась политическая ситуация, и огромный комплекс стал нерентабельным… В последний период на базе жили немногочисленные «контрактники», присматривающие за опустевшей территорией. Окончательно советская армия покинула базу в 1994-м году.
«Помню, как в 93-м году, когда полностью шла разруха, большими колоннами с базы вывозили всё содержимое, технику… Мы стояли, смотрели на эти колонны и плакали, — вспоминает Инга. — Территорию купила частная компания SIA Latgales Nafta, использовала её как хранилище нефтепродуктов, конечно, в меньших объёмах. В начале двухтысячных я два года проработала в этой компании секретарём. При мне пытались ещё провести какой-то трубопровод, потом всё прекратилось. Лично я съехала из посёлка в августе прошлого года. На сегодняшний день там осталось жить около 40 человек, из шести домов заполнены два».
Сейчас посреди заброшенной территории нефтебазы и воинской части работает одна водонапорная башня. На дверях её — табличка, предназначенная для искателей металла: «Пожалуйста, не разрушайте водокачку, она обеспечивает водой всю Боровку. Металла здесь вы не найдёте».
