«Они для нас — этап жизни, а мы для них — вся жизнь», — ветеринар Леон Морозов

Леон Морозов. Фото из личного архива
Леон Морозов. Фото из личного архива

Леон Морозов родился в Даугавпилсе, после окончания школы поступил в Латвийский сельскохозяйственный университет на ветеринарного врача. Диплом получил этим летом, но за время обучения побывал на практике в Чехии, Германии, США и Южной Африке. Молодой врач рассказал о том, что повлияло на его решение стать ветеринаром, как участвовал в операции по усмирению слона и о том, почему животные испытывают те же чувства, что и люди. 

О детстве

Детство я помню в районе Молокозавода. Там жила наша семья и рядом бабушка, что можно было понять по моим круглым формам. Родители много работали, а я много времени проводил во дворе. Там обрёл первого друга. Это Александр Юркян, который спал в соседней койке ещё в детском садике. Не обошлось без ободранных коленок, шалашей на деревьях и драк, когда друзья заступаются друг за друга. 

Читай нас в Telegram

Увлекался спортом. Вначале это была стрельба, но потом мой маленький друг показал на мне борцовский приём, и я начал заниматься греко-римской борьбой, что продлилось почти 10 лет.

До девятого класса учился в школе «Сасканяс», которая подарила мне как минимум четырёх крепких друзей. Замечательная школа. Такая милая, маленькая, уютная. До сих пор с теплом о ней вспоминаю. Потом пошёл в Русский лицей и уже там получил диплом о среднем образовании. 

О желании помогать тем, кто себе помочь не может

В школьные годы я думал, что пойду по стопам матери и планировал поступать на врача в Рижский университет им. Паула Страдыня. Но потом моё мировоззрение изменилось. То, как ведёт себя человек в мире, и его влияние на экосистему и других обитателей планеты, пробудило во мне желание помогать тем, кто сам себе помочь не может. На мой пубертатный неокрепший мозг повлиял фильм Земляне. Тогда я понял, что многое, что делается по отношению к животным — несправедливо. 

Единственное место, где у нас преподают ветеринарную медицину — Латвийский сельскохозяйственный университет, который находится в Елгаве. Я поступил туда и так начался этот непростой путь длиною в шесть лет.

На первом курсе было 76 человек, до конца дошли 32. Третий курс был самым тяжёлым и решающим. Изучали всё и сразу — патологии у животных, диагностику и лечение. Там я заработал язву двенадцатиперстной кишки от литров кофе, бессонных ночей и стресса. Но это был самый интересный и захватывающий курс, на котором ты устаёшь, но постоянно стремишься познавать что-то новое. 

Сложно было и в эмоциональном плане. На третьем году обучения многие проходят практику, начинают работать и видят профессию изнутри. Студенты адаптируются и понимают, что к своей работе нужно подходить с холодным умом, а не через эмоции. 

О первом опыте, который запоминается на всю жизнь

Препарирование животного проходили ещё на первом курсе, но это была работа с трупами. Никаких негативных эмоций или отвращения у меня не было, наверное потому, что животное было уже мёртвое. 

Манипуляции с живыми животными в рамках обучения начинаются на третьем курсе. Естественно, под строгим надзором врача. Это была сука породы овчарка и это была кастрация. В тот момент в принципе неважно, какая температура в операционном зале, потому что от стресса она поднимается выше потолка и руки трясутся настолько сильно, что этот опыт запоминается на всю жизнь. Первая операция — это очень волнительно, ты боишься сделать что-то не так. Но, к счастью, нам попался опытный и спокойный преподаватель Агрис Илгаж, он всегда был рядом и разговаривал с нами спокойным тоном, что вселяло уверенность в том, что ты всё делаешь правильно. 

О международной практике 

Узнали мы с коллегой о такой возможности международной практики как Erasmus+ уже на третьем курсе и решили не задерживаться с выбором места. На три месяца поехали в клинику с уклоном на нейрологию в Прагу. Это был первый международный и ценный опыт, где мы получили базу того, как принимать пациентов, выполняли примарные манипуляции и ассистировали врачам.

Следующим летом я работал ветеринарным ассистентом в рижской клинике Dino Zoo klīnika, чтобы набраться опыта. Но уже через год мы с коллегой продолжили покорять Европу и отправились на три месяца в Штутгарт (Германия), где была многопрофильная трёхэтажная клиника и я смог углубиться в оперативную хирургию.

Затем была незабываемая двухнедельная практика в Южно-Африканской Республике. Это уже было по моей инициативе, потому что во мне ещё жили детские мечты о спасении диких животных и Африки. Там я понял, насколько твоя жизнь и жизнь окружающих может зависеть от твоего правильного действия. Кот и собака могут нанести увечья, но носорог и лев — это другой уровень. Кроме того, это был отличный культуральный опыт. 

О лечении диких животных

Мне посчастливилось взаимодействовать с носорогами, леопардами, слонами, антилопами, зебрами, обезьянами и пингвинами. Больше всего запомнился случай, когда нужно было усмирить самца слона. Человек купил слона на ферму, а тот оказался настолько агрессивным, что начал убивать других животных. От его клыков пали два носорога и ещё несколько животных.

Слона выслеживали, врач забирался на вертолёт и выстреливал в него дротиком с сильнейшим транквилизатором из пневматическом винтовки. Потом к животному выдвигалась группа из 6-7 человек и за определённое количество времени нужно было провести несколько манипуляций и успеть вовремя удалиться.

Это отличный пример слаженной командной работы и пример настоящей работы с дикими, опасными животными. Каждый выполнял свою задачу, все справились, вовремя убежали и со стороны наблюдали, как слон встаёт и идёт по своим делам. 

Любопытное наблюдение сделал врач, с которым мы работали. У слонов матриархат и, если кто-то из представителей стаи провинился, повёл себя некрасиво, то слониха уводит его на полуторачасовой «разговор». 

Интересный опыт получился с обезьянами. Это была обычная проверка на беременность и планировалась кастрация самцов. Когда одна из обезьян проснулась после наркоза, я пытался с ней коммуницировать, а она схватила меня своей маленькой лапкой за палец… Эмоций было много, будто за палец тебя взял беспомощный ребёнок. Не хочу романтизировать, но в тот момент я будто почувствовал то же самое, что и он. Тот же стресс от непонимания, где он находится, ту же необходимость в поддержке. Он так крепко схватился за мой палец и не отпускал… Тогда мне показалось неправильным думать, что животные чувствуют меньше нас

Чтобы лечить диких животных в Африке, туда нужно переселиться. Пока я к этому не готов. Можно проводить там какие-то временные отрезки, но тогда не получится полностью отдаться работе. 

Потом была шестинедельная практика в Калифорнии под руководством сертифицированных хирургов. Там я ассистировал примерно в 150 операциях, потому что они происходили каждый день — от маленьких операций по дренированию и ушиванию ран до замены тазобедренного сустава собаке. Мне посчастливилось ассистировать в этой операции и она поменяла моё отношение к ветеринарной медицине. Для меня это был высший уровень. Начиная от подхода к животным и общения с клиентами, заканчивая самими манипуляциями и умению работать в команде.

Об ответственности перед животным

Этим летом я начал работать в рижской клинике Mazo Brāļu Hospitālis. Меня интересует хирургия мягких и костных тканей. 

Говоря о сложностях профессии, могу выделить три вещи. Первое — это чувство ответственности перед животным, которому ты помогаешь. Второе — взаимодействие с животными, диагностика. Они не могут рассказать, что у них болит, кроме того, некоторым видам свойственно скрывать признаки боли. И третье — умение найти общий язык с любым человеком. Люди тоже нервничают, могут быть злыми и нерациональными. Врачу в этот момент важно сохранять спокойствие.

Посещение ветеринара — всегда стресс для животного, поэтому не нужно загонять его силой в переноску. При возможности, лучше нести на руках, а также общаться с ним во время транспортировки и ожидания приёма. В кабинете у врача, животному нужно 5-10 минут, чтобы освоиться. Оно должно понять, где находится и что ему не угрожает опасность. 

Об усыплении домашних животных и прощании 

Ты стараешься дать животному всё, что в твоих профессиональных силах, но ты должен осознавать, что эвтаназия — это тоже помощь. Без причины животное не усыпляют. Я хочу верить, что в нашей стране таких врачей нет. Если такая ситуация и случается, то, как правило, животному находят другого хозяина. Я с таким сталкивался один или два раза. В такие моменты ты понимаешь, что есть категория людей, для которых животное — не друг и компаньон, а предмет развлечения. Это даёт определённую встряску. 

Мы не можем забраться в голову животному, но, учитывая, что в любой стрессовой ситуации нам нужна поддержка и чтобы близкий человек был рядом, я абсолютно уверен, что у животных это работает так же. Даже, когда животное уже засыпает, я думаю, что лучше находиться рядом, потому что это последнее, что оно видит. Вопрос в том, сможет ли хозяин это видеть. Но момент прощания всё равно происходит. И тогда ты понимаешь, что они для нас — всего лишь этап жизни, а мы для них — вся жизнь.  

О воспитании домашнего животного 

Сейчас у меня нет домашних животных, потому что я отношусь к этому слишком ответственно. Я хочу уделить животному намного больше внимания, чем могу на данный момент. Дать ему большую жилплощадь и воспитать его, как ребёнка. Хочу вложить в него очень много, и я знаю, что привяжусь к нему. Это большой шаг, к которому я пока не готов. И, скорее всего, это будет кот, воспитать которого сложнее. Это такой вызов. В клинике я дружу с животными, но стараюсь душевно к ним не привязываться, потому что понимаю, что пациент может уйти. А вместе с ним уходит и какая-то часть тебя. 

О том, чего не хватает 

Иногда мне не хватает веры в человека и добро. Я стараюсь ко всем людям относиться с уважением и добротой, но понимаю, что мне могут ответить другим. Возможно потому, что я вижу в своей профессии по отношению к животным. Опыт накапливается и формирует моё сознание. Мне грустно от того, как люди бывают злы друг к другу и к животным. 

О том, что будет после смерти

Всё зависит от ритуала, который выберут твои родственники. Возможно, ты пропитаешь землю и покормишь её обитателей, либо останешься у кого-то на полке, или твой прах развеют. Я бы выбрал последний вариант, потому что считаю, что все эти ритуалы немного обременяют близких. 

Хочу, чтобы люди, вспоминая меня, улыбались и смеялись. В профессиональном плане тоже хотелось бы что-то после себя оставить. 

О том, что делает счастливым 

Счастливым меня делает улыбка близкого человека. Будь то член семьи или друг. Их улыбка — моя улыбка. А также ощущение того, что какое-то моё даже маленькое действие может сделать чью-то жизнь лучше. 

Если нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Нас можно найти также:
Facebook
YouTube
Instagram
Telegram

Подписаться
Уведомление о
guest
0 Комментарий
Inline Feedbacks
View all comments