Украинскому культурному центру в Даугавпилсе «Мрия» в мае исполнилось 18 лет. Основатель и руководитель одного из самых молодых национальных обществ города Надежда Стаховская говорит, что шанс дожить до 20-летия у них есть, хотя настроение в целом нерадостное. Пандемия вызвала у людей острое чувство растерянности, и вернуть былой задор будет трудно. «Чайка» продолжает серию материалов о национальных обществах Даугавпилса, и сегодняшние герои – украинцы.
Слезы радости
Очень быстро прошли эти 18 лет. Мы с семьей переехали сюда из Лудзы в начале 2000-х. Там я руководила украинским обществом, были такие активные, молодые… Здесь, естественно, стало не хватать прежнего общения с земляками. Я убеждена, что тяга к той земле, на которой ты родился, появляется уже в зрелом возрасте. Когда уже есть семья, дети выросли, появляется время, и хочется эту пустоту заполнить чем-то другим.
Толчком к созданию общества послужила моя поездка в Ригу, я ездила оформить визу в Украину. Посол пригласил меня на беседу и спросил: почему бы не организовать украинское общество в Даугавпилсе? Надо сказать, что попытки были и раньше, но что-то не получалось. Так всё и началось в декабре 2002 года.
Первые, кто откликнулись, были белорусы — они предоставили помещения, и я начала обзванивать организации, рассказывать об инициативе. Нужно было собрать 100 человек, провести учредительную конференцию, что мы и сделали весной 2003-го. Первую встречу провели в тогдашнем Доме Каллистратова в Гайке, спасибо братьям-славянам.
Хорошо её помню – многие плакали от радости, потому что встретили земляков. Так появилась наша маленькая семья, и тот актив, который пришёл изначально, он есть и сегодня.
Приехать в Латвию непросто
За эти годы к нам приходили новые люди, но по одному, по два. Сейчас украинцы сюда жить не приезжают, только работать, и конечно, приходить в общество им некогда, да и не до этого. Местные украинцы приехали учиться сюда в советское время, и потом остались, создав семьи. В Даугавпилсе живут украинцы преимущественно с Западной Украины, с Закарпатья. Это смешанные семьи и в них по-украински не говорят.
В Латвии есть несколько активных украинских обществ — в Вентспилсе, Лиепае, Екабпилсе, Ливаны, Резекне, Вангажи, Елгаве, Риге.
Сейчас в Латвии много украинцев на заработках. Но приехать сюда жить проблематично. Недавно ко мне приходила консультироваться одна пара – он латыш, она украинка, познакомились в санатории. Я без прикрас описала, что им предстоит. Работу она не найдёт в первые года два точно, если это и удастся, то только после сдачи экзамена на 1-ю категорию латышского языка. О получении гражданства вообще можно не думать лет 10. Плюс сложности с разрешением на въезд и место жительства, тем более сейчас, в пандемию. А он мне не поверил: быть такого не может. У нас в обществе была одна девушка, она приехала с Украины лет 10 назад и через всё это прошла. Она вышла замуж, но вот уже несколько лет назад семья уехала отсюда за границу. Кстати, и на работу принять украинцев в Латвии не так просто, много есть юридических тонкостей.
Я в марте этого года ездила в Киев. Прошла, что называется, все круги ада. Все на нервах, люди многое не понимают, в аэропортах проверки, тесты, многие не умеют пользоваться информацией в телефонах, чтобы предъявить QR коды.
Инстинкт обязательства
За эти 18 лет было много всего. Конечно, в основном, хорошего. Но был период, когда я решила сложить с себя полномочия руководителя. Я хотела, чтобы общество было очень активным, как белорусы, поляки, русские. Но я тогда не учла тот факт, что в нашем обществе люди почти все пожилые. Теперь я их понимаю, я понимаю, что активность с годами снижается, по разным причинам. Я тогда устала зарабатывать деньги, чтобы содержать наше помещение на Алеяс, 7. Мы сами платили за все услуги, это почти 2 000 евро в год, их нужно было заработать. Нам, всё же, разрешили остаться, дума покрывает расходы, но с условием, что здесь кто захочет может проводить мероприятия. Когда-то в Латвии существовало Министерство интеграции, они нам тогда очень помогли.
Но всё-таки не то время было для меня сложнее. Самым трудным периодом в жизни общества и людей я бы назвала эту пандемию. Причин можно назвать очень много. Да, развиваются технологии, средства коммуникации, но они никогда в жизни не заменят живого общения людей. И второй фактор – привычка. Люди привыкли, что у них в определённый день недели – репетиция, встреча в обществе. И они идут, несмотря на болячки или дела, или расстояние. Это их обязательство, их потребность.
Самая большая проблема руководителя добровольного общества – выработать в каждом человеке вот этот инстинкт обязательства. Раз ты член общества, значит, ты обязан прийти на репетиции, посещать мероприятия, что-то дать этому обществу. Иначе, если в нём этого не будет, я не могу на него рассчитывать.
Усталость в голосах
Нам ещё в феврале прислали приглашение в Елгаву. 14 августа здесь должен пройти Фестиваль национальных меньшинств. Но кто мог сказать в феврале о том, что будет в августе? И согласиться на поездку и поехать реально – это разные вещи. И я не знаю, поедем мы или нет. На репетиции не собраться. Рядом друг с другом не встать. А недавно организаторы прислали информацию: нужен или сертификат о прививках, или о том, что человек переболел, или сдавать тест. На сегодняшний день ещё нет полной ясности.
И я вижу, что эта ситуация людей расслабила, разъединила, многие отказываются приходить на встречи, боятся. У людей уже выработался страх общения. Они за этих почти два года привыкли к уединению, к сидению дома. На каждого человека это действует по-своему. Я это слышу по голосам – у людей упадок сил, энергии, интереса. Очень многих сломала эта изоляция, не каждый это может выдержать. Много мнительных людей, подверженных потоку информации. Люди напуганы, потеряны. По этим причинам мне сложно будет собрать всех снова вместе, когда всё это закончится.
Я сама не понимаю до сих пор, что это такое – естественный взрыв заболевания или это что-то искусственно созданное. Я думала, что это пройдет за пару месяцев, как грипп. А сейчас такое чувство, что это затянется на годы. И во всех странах по-разному, кажется, что должно быть одинаково, организованно.
Без дела не сидели
Конечно, у нас был план мероприятий на 2020 год, и есть и на этот. Столько всего сделали, несмотря на сложности. Нам очень повезло, что осенью прошлого года было такое «окошечко» послаблений. И у нас по плану было большое мероприятие — Дни украинской культуры. Мы успели его провести, а потом снова все закрылось.
Успели мы съездить и в Ригу в августе, когда проводился ежегодный слёт украинцев Латвии «Червона Калина». В этом году он пока не планируется. Успели также съездить в Виляны на фестиваль латвийской культуры Pynu pynu sītu.
В декабре мы в онлайн-режиме проводили мастер-классы по украинской кухне и рождественским праздникам, а также участвовали в конференции Посольства Украины, а весной провели День вышиванок. А ещё до пандемии мы начали и сейчас проводим цикл лекций о Даугавпилсе. Николай Рябцов – замечательный рассказчик. 13 июня мы были в Крепости. Здесь, кстати, похоронен единственный комендант крепости, украинец по национальности, Георгий Пиленко.
Мы также завели свою страницу на фейсбуке.
Надежда, надежды и мечты
Сложно и сейчас, летом, потому что обычно мы очень активно его проводили. Мы ездили по Латвии, в Литву, ездили на родину, хотя это всегда не так просто организовать, и немолодым уже людям довольно сложно в дороге. Мы побывали на многих фестивалях в Украине, о нас там знают. И мы, конечно, там всегда пели в том числе и латышские песни, ведь украинские песни там и так все знают. И сюда в Даугавпилс приезжало много украинских коллективов.
Надежда, что мы соберемся куда-нибудь ещё, несомненно, есть и греет душу. Я также возила хор Даугавпилсского края «Даугава» во Львов, а танцевальный ансамбль Даугавпилсского университета «Лайма» в Чернигов и Киев. У меня такая мечта есть – показать латышские танцы во Львове, отправить «Лайму» туда, у нас уже была предварительная договоренность на прошлый год, но всё отменилось. «Мрия» переводится как «мечта», я надеюсь, она осуществится.
Молодёжи нет
Самая большая проблема в том, что нет молодого вливания. Молодёжь к нам не приходит по естественным причинам, её просто нет. И это меня удручает. А средний возраст членов общества – 70+. Самому молодому у нас 50 лет, а пожилому 82. За этот год, к сожалению, ушли из жизни два наших участника. Иногда к нам приходят дети наших участников, но все молодые работают, и, слава богу, у них семьи, надо готовить, делать уроки с детьми. Поэтому прийти и участвовать получается не всегда, им не до песен. Это нужно быть патриотом до глубины души, и этот патриотизм может быть только у того человека, который родился там, в Украине, и я в этом убеждена.
Надеюсь, мы отметим 20-летие. За эти годы вложено в работу общества много сил, и будет жаль, если всё это просто закончится. У нас накоплено много материалов, и костюмы у нас замечательные есть, и связи. Очень хотелось бы в случае, если я уйду, чтобы общество не прекратило свою деятельность.
Чувство родины — внутри
Пока силы и возможности есть, я буду тянуть общество. Конечно, уже немного устала. К сожалению, я не вижу стимула для кого стараться. Нужно кому-то передавать бразды правления, но некому. Жаль, что у нас нет общей границы с территорией Украины. Поэтому нет нового притока людей. И такие общества себя, увы, изживают.
Мне говорят: привлекай детей, молодежь. Но я убеждена в том, что я не могу выработать патриотизм у ребёнка к Украине, если ребёнок родился здесь. В нём надо воспитывать патриотизм к Латвии. Конечно, я могу рассказать об украинских традициях, но что это даст?
Однажды к нам приезжали дети из одного посёлка Аглонского края, так получилось, что там исторически жило много украинцев. Но эти дети даже по-русски почти не говорят, хотя в паспорте они записаны как украинцы. Например, мои сыновья знают язык и песни, и неплохо, но это только потому, что в детстве они ездили в Украину к бабушке. Но это всё-таки не то. Это должно быть внутри – потребность.
У Польши тоже нет общей границы с Латвией. Но там государство заинтересовано, чтобы польские организации, в том числе школа и сад, здесь активно работали. Это абсолютно другая ситуация. И в Даугавпилсе много польских семей, в них говорят на польском языке, дети ходят в польский сад, польскую гимназию, это и есть стимул к изучению языка.
Мы что, хуже?
Мне нравилось, когда в городе было больше общих мероприятий, где были задействованы национальные общества. Мы чувствовали свою нужность. Это было стимулом, чтобы мы не расслаблялись, чтобы мы работали. Все эти годы я работала добросовестно и безвозмездно, и я думаю, не хуже, чем в национальных центрах, где люди получают за это зарплату. Я никогда эту зарплату не просила и не буду, я просила другого – дать нам хотя бы полставки музыкального руководителя. А мне говорят: не можем, тогда и другие захотят. А кто другие? У всех почти есть эти руководители коллективов.
Поэтому никто не заинтересован приходить за просто так, и это нормально. Есть талантливый музыкант, украинец, но он не будет работать за «спасибо», он ушёл туда, где платят. Когда мы куда-то ездили, я нанимала музыкантов, и Управление культуры оплачивало им эту работу.
Мы учим песни под минусовки, а пожилым людям это сложно делать, им нужен живой инструмент. Многие думают ,что я, как и другие руководители центров, получаю зарплату, но это не так, я работаю на добровольных началах.
Когда у нас были какие-то юбилеи, я шла просить грамоты для активистов, а не ко мне шли с предложением поощрить, поблагодарить наших певцов. А ведь людям это очень нужно, они видят, как это происходит у других, какие-то награды. А нас как будто нет, и меня спрашивают: А мы что, хуже? Нужна просто моральная поддержка, оценка по работе. Я очень благодарна руководителю управления культуры Элеоноре Клещинской, она нас всё время очень поддерживает.
Или когда, например, в Даугавпилс приезжают коллеги из города-побратима Харькова. Ни разу им никто не сказал заранее, что есть в Даугавпилсе украинское общество, и по плану у них будет встреча с украинцами. Это я прошу работников думы, чтобы они запланировали визит делегатов к нам. Делегация приходит, но чувствуют они себя неловко, потому что не знали о нашем существовании. Туда наши делегации из думы тоже ездят. Меня, к сожалению, не приглашали ни разу.
Народная земля
То, что мы здесь слышим про события на Украине – это одно, и то, что происходит на самом деле – другое. Это политика, она была, есть и будет. Я в марте общалась там с обычными людьми, и их мало волнуют все эти межгосударственные отношения. Их волнует, как выжить. Пенсии там мизерные, и они думают о том, как заплатить за газ, за электричество. Больше всего жителей возмутило то, что в стране разрешили продавать украинскую землю. Истинные патриоты Украины переживают это болезненно. Земля должна принадлежать тому народу, который на ней живет. Проводился опрос, и люди высказались против, но это не помогло. То есть государство не услышало свой народ. А если бы было наоборот, то и люди делали бы всё, чтобы укрепить своё государство. Мне, например, не нравится, что Латвия отказалась от своих денег (латов). Это же символ государства. Зачем?
Что касается России… Это сложно оценивать, но в Украине очень много смешанных семей, она, допустим, россиянка, он — украинец. Как-то дружно нужно жить, все ведь — славяне.
Мнения у всех разные, взгляды тоже, да и история у каждого своя. Главное, чтобы на нашей земле был мир и люди жили в достатке.
Читайте и другие материалы из этой серии на «Чайке»: здесь найдёте материал о Центре белорусской культуры, а здесь о Центре польской культуры.
