Глеб Беляев живет в Латвии почти девять лет и всё это время рассказывает, что тут ему нравится
Я пишу эти заметки после пяти лет жизни в Латгалии, почти девяти — в Латвии, а до этого — двенадцати лет в Москве и тридцати с лишним в столице Юга России — Ростове-на-Дону, где я родился и вырос.
Мой первый латвийский год был прожит в Риге, следующие два — в Юрмале, и вот идёт уже шестой год, как я живу в Краславе, в Латгалии.
Мне всегда было свойственно замечать прежде всего хорошее, особенно то, чего нигде больше не увидеть. Моя сегодняшняя позиция гостя прекрасно совпадает с этой привычкой. Гостю положено замечать хорошее — иначе чего он вообще тут гостит?
За годы латвийской жизни хорошего я успел заметить немало — и прежде всего уникального, такого, что отличает Латвию и от соседей восточных, и от соседей западных.
Начну с главного.
Часть первая. Латвия — это волшебный лес, в котором находится место всем
Как только я переехал в Юрмалу, городская среда отступила на второй план. Уже в Юрмале я начал изумляться тому, что в Латвии не существует границы между местом, где живут люди, и лесом, природой.
Идёшь, вроде, и по асфальту, и вдоль оживлённой трассы, но шаг в сторону — и почва меняется на песок и слой веток, хвои и мха. Небо внезапно закрывается кронами сосен, воздух сгущается, лес буквально обнимает тебя — но дружелюбно, ты чувствуешь себя дома. Лес этот сразу воспринимается как бесконечный, это не парк, не заповедник, не резервация или музей. Ты идёшь не по какой-то там «лесопосадке», ты шагаешь по миру, по всему миру сразу.
В Краславе для этого необязательно даже сходить с асфальта, достаточно просто глянуть в окно.
Я уже давно сочинил для этого версию, историю, которую и рассказываю всем, кого хочу с Латвией познакомить: латыши никогда и не выходили из леса, не отгораживались от него для какой-то отдельной жизни, они просто аккуратно протоптали в нем свои латышские тропки, а лес как был, так и остался для них общим Домом — в котором всё знакомо и дружелюбно, всё поддерживает и помогает.
В этом латышском лесу находится место всем — от людей до небесных светил и русалок. И со всем уже установлены какие-то отношения — как же иначе, в доме же все свои.
В этом лесу всё одновременно таинственно и понятно. Кстати, в человеческой жизни и каждом отдельном человеческом доме обычно всё тоже так — всё тебе и знакомо, и бесконечно непредсказуемо. Разобраться в происходящем латышам помогают, конечно, вещи, сравнительно известные и другим народам — сказки, дайны, богатство орнаментов, символов и рисунков. Но главное, что у них для этого есть — некое естественное, врожденное, осознанное и очень сильное внутреннее понимание всех своих связей с миром.
Именно это понимание и объясняет тот факт, что в Латвии как нигде жив и процветает поголовный и искренний интерес ко всему собственному, исконно латышскому — песням, танцу, изобразительному и прикладному искусству.
Меня с первых же дней поразило, что народные костюмы, песни, орнаменты составляют здесь важную часть повседневной жизни. В магазинах есть прекрасные книги, где собраны и образцы со всех краев Латвии, и показаны техники изготовления всего этого. Есть мастера, которые по сей день работают в оригинальной технике, создают абсолютно подлинные вещи. По всей стране люди танцуют, поют, делают это для души и с душой. Всюду видны люди всех возрастов, одетые во что-то с национальным орнаментом или символикой.
Это поражает. И не только поражает, это вызывает искренний интерес и желание приобщиться — у меня будет материал и о тех, кто посвятил жизнь строительству мостов между мироощущением латышей и культурой других народов. Их труды показали, что это можно понять, этим можно обмениваться, это может быть общим — и каждый от этого станет только богаче.
Во многих странах государство поддерживает, а иногда даже насаждает «народное» — со свойственной таким попыткам неуклюжестью. Но всё это искусственно, не работает даже для туристов. С другой стороны, в каждом государстве обычно есть люди, искренне увлечённые всем этим, собиратели и исследователи. Но в том-то и дело, в том-то и уникальность Латвии, что латышам не нужно всё это собирать и исследовать, чтобы вообще хоть как-то об этом узнать или помнить.
В Латвии люди с этим рождаются и живут, а уже потом дополняют свою жизнь и врождённое знание дополнительными исследованиями.
А ещё в этом лесе-доме по-особому, по-латышски, течёт само Время. Об этом следующий материал.
