Инна Плавока, соосновательница и редактор «Чайки». Фото: Виола Петрова
Раньше я тоже была гомофобкой.
Я была такой же, как и наши политики, ни один из которых в предвыборных интервью «Чайки» не сказал, что пришёл бы на гей-парад в Даугавпилсе. Мало того, некоторые вообще запрещали бы их. 30 лет назад я бы тоже запрещала.
До окончания советской школы я вообще ничего не знала о том, что люди бывают разной ориентации.
Первыми геями, с которыми я познакомилась, были ребята с хореографического отделения в Институте культуры, и мне они очень нравились.
Но родители и другие взрослые говорили, что геями быть плохо и неправильно. В Советском Союзе таких людей сажали в тюрьму. Ну и, вопреки своей дружбе с ними, я по-прежнему думала, что геи — это ужасно.
Став старше, я увидела, что люди, которые вызывают у меня уважение как специалисты, открыто поддерживают ЛГБТК+ сообщество.
Однажды моя знакомая в Риге выложила в Фейсбуке фото с прайда с радужным флажком — и я его лайкнула. И потом почитала комментарии и ужаснулась. Лайк сняла, потом поставила снова… Одним словом, в голове у меня была каша. Я не знала, как ко всему этому относиться.
Потом, более 10 лет назад, я узнала, что сын моей знакомой — гей. Молодой человек был ровесником моего сына. В детстве они играли вместе. И я стала думать, что бы чувствовала я, как бы я себя вела, если бы мой сын тоже был геем.
Я поняла, что это вообще никак не изменило бы моих с ним отношений. Что это не имеет абсолютно никакого значения для любых человеческих отношений, в том числе родительских. Я любила бы сына так же сильно, как люблю сейчас, и с уважением относилась бы к его партнёрам.
Если верить мифам, то вообще-то мой сын вполне себе мог бы стать геем, потому что в детстве совершенно случайно побывал на огромном гей-параде.
Кажется, это было в 2007 году, когда мы приехали к друзьям в Копенгаген. На прайд нас специально отвела моя подружка, которая хотела, чтобы я посмотрела на участников и поменяла своё отношение к ним.
Люди на этой пестрой вечеринке были яркие, веселые, излучали любовь, осыпали воздушными поцелуями и невероятной энергией всех встречных. Этим добрым отношением было пропитано все пространство.
Моя подружка объясняла, что именно для этого они и выходят: показать, что они есть, что они такие же, как все. Они хорошие и не страшные.
Я это видела, но меня все равно грызло то, что в марше участвовали дети. Моя голова по-прежнему была отравлена анти-ЛГБТК+ пропагандой, и я правда боялась за этих детей.
В Копенгагене прайды проходят с 1996 года. В них участвуют десятки тысяч человек, а зрителями становятся сотни тысяч.
Согласно ещё одному гомофобному мифу, вся крошечная Дания и её шесть миллионов человек должны были бы стать геями и лесбиянками и вымирать как нация. Но этого не происходит.
Рождаемость в стране, хоть и низкая, в последние два года начала понемногу расти, как будто бы разворачивая данный тренд.
Среди участвующих в нашем проекте «Вопрос по делу» лидеров всех десяти партий, баллотирующихся в городскую думу Даугавпилса, не нашлось ни одного смельчака, который был бы готов показался среди участников и даже зрителей прайда.
Только два политика говорили, что согласовали бы такое мероприятие, поскольку разделяют либо либеральные ценности, либо просто понимают, что мы живём в демократии, где права человека гарантированы Конституцией. Ещё два сказали, что спросили бы об этом у горожан, и согласовали бы в случае их поддержки.
Но другие продолжали педалировать мифы о низкой рождаемости из-за геев, и прямо возмущались тем, что они, мол, друг на друге переженятся. Один кандидат сказал, что согласовал бы Прайд в «день ВДВ», по сути намекая на то, что тренированные десантники бы могли помочь разобраться с «проблемой».
Не знаю, являются ли такие взгляды их искренними убеждениями или просто игрой на консервативный электорат, да это и не имеет значения.
Я изменилась. А политики, которые хотят руководить моим городом, продолжают распространять свои пещерные убеждения. Может, когда-то они тоже решатся.
«Среди участвующих в нашем проекте «Вопрос по делу» лидеров всех десяти партий, баллотирующихся в городскую думу Даугавпилса, не нашлось ни одного смельчака, который был бы готов показался среди участников и даже зрителей прайда.»
А причём здесь это определение — смельчаки? Госпожа Плавока не допускает, что кому-то может быть просто неприятно смотреть на этот, так называемый «парад», а уж находится среди участников, так это вообще неприемлимо!
К тому же этот лозунг «Пока мы все не будем равны» — почему они хотят быть равнее? Люди с традиционной сексуальной ориентацией не ходят парадами, размалеванные и полураздетые, а участники прайда это себе позволяют!