Глеб Беляев переехал в Латвию из России. Многие вещи здесь его приятно удивляют. Об этом он рассказывает в серии своих авторских колонок «Что хорошо в Латвии»
Чиновник в Латвии — не живой Бог, это точно. Мне в этом вопросе можно верить, я встречал множество людей, кто искренне считает наоборот. И разницу вижу сразу.
За прошедшие тридцать лет в Латвии сменилось одиннадцать президентов. Трёх из них я видел на расстоянии вытянутой руки — они посещали Краславу, где я живу.
Если бы мне было от них что-то нужно — никто не мешал подойти и спросить.
Специально для таких вопросов нынешний президент приехал в Краславу на встречу, куда мог прийти любой желающий. И таких оказался полный зал.
Дискуссию никто не «модерировал», люди спрашивали и про русский язык для граждан РФ, и про «донбасский сценарий» — я сам на этой встрече присутствовал. А к месту этой встречи мы шли с Президентом по одной улице, так вышло случайно — и встречавшиеся по дороге люди иногда подходили к нему что-то спросить, а иногда просто кивали и шли себе дальше.
Премьер-министров за последние тридцать лет сменилось в Латвии шесть. Министров и депутатов считать не буду, но явно не ошибусь, если скажу, что за те же последние тридцать лет их сменилась не одна сотня.
Кстати, действующих министров я повстречал, по своим журналистским делам, в один день сразу двух, на прошлой неделе — и тоже в Краславе. И оба нашли время ответить на мои вопросы — мне было достаточно просто выразить такое желание.
О сменяемости власти
Если прибавить к министрам и депутатам Сейма глав ключевых ведомств, вроде УДГМ, ГПСС или КНАБа, если прибавить к ним всех, кто поработал за это время главами и депутатами самоуправлений, получится, скорее всего, не одна тысяча.
В Латвии около двух миллионов граждан — на каждую тысячу, включая стариков и младенцев, приходится 1-2 человека с опытом доступа к власти высшего уровня. И это я ещё не считал тех, кто был генералом, начальником территориального управления и других лиц, чья законная власть достаточно велика, практически абсолютна в конкретной области. Если посчитать и с такими, на одну тысячу граждан придётся уже человек 5-10.
А если посчитать с членами семей, ближайшей родней, одноклассниками и друзьями, соседями — будет на порядок больше. То есть, на каждую тысячу граждан страны в Латвии имеется примерно 100-150 человек, либо имеющих «одно рукопожатие» до человека, имевшего опыт службы на высших постах государственной власти, либо являющихся самим таким человеком.
Можем прибавить к этому глав крупных компаний с государственным участием — а в управлении таких компаний не один и не два человека, это десятки на каждую. Можем прибавить ещё латвийских послов. Можем прибавить судей. Надеюсь, принцип понятен, дальше перечислять не надо.
Я хочу сказать этими цифрами, что для Латвии совершенно реальна и естественна сменяемость должностных лиц. Это во-первых. А во-вторых, мне трудно представить, чтобы все эти тысячи и десятки тысяч принадлежали к какому-то закрытому клубу, тайному обществу, куда никому со стороны не попасть. Все эти люди живут, ходят, знакомятся, женятся — и всё это среди нас, более-менее у всех на виду.
Я уже не первый раз вижу, как проходят и местные, и республиканские выборы — и я уже прожил в Краславе достаточно, чтобы видеть в списке кандидатов и депутатов массу людей, знакомых мне лично.
И я точно знаю, что они не масоны, не рептилоиды и никакой Сорос не диктует им указания по ночам морзянкой.
То же самое могу я сказать и про представителей исполнительной власти — в лицо и по имени знаю, наверное, не менее половины начальников в своём крае. Всё это — всем известные люди, они живут в известных всем местах, ходят по тем же улицам и магазинам, их дети учатся в тех же школах.
Такой же, как и все
Но главное даже не это, другое. На всех уровнях общения, отношения, обсуждения в глаза и за глаза чиновник фигурирует как равный всем остальным, как человек из людей. Это неотъемлемая часть известной мне латвийской культуры.
Я абсолютно уверен, знаю по опыту, что на странице с анонсом этой статьи в Фейсбуке десятки людей будут меня уверять в комментариях, что власть в Латвии антинародна и душит каждое свободное слово. Не знаю даже, как тактично намекнуть этим людям, что вот как раз именно то, что они открыто пишут годами, и есть то самое свободное слово — и его никто тут не душит.
Показателен самый недавний случай: статья журналистов Re:Baltica про гардероб семьи мэра Даугавпилса и реакция на эту статью. Кто не читал, расскажу: статья показывает, что общая стоимость того, что надето на мэре и его супруге по известным фото, в разы превышает доходы, задекларированные мэром и его супругой.
Даже в случае с лицом частным, не должностным, граждане вполне имеют основание и право поинтересоваться — а платит ли такой гражданин положенные налоги? Мы вот, например, платим, примерно 250-350 евро с каждой тысячи — и все эти евро вычитают как раз из тех сумм, что мы показываем в декларации. А если у человека в декларации, к примеру 40 000 за весь год, а гардеробчик на 250 000, то хочется спросить, кем этот человек считает себя, нас и налоговое ведомство?
Вот журналисты и спросили.
Замечу, даже одного несоответствия трат задекларированным доходам хватило бы для вопросов. Не говоря пока о том, что человек — чиновник. Для оправданного гражданского интереса к делу хватит, повторю, того простого факта, что декларация говорит одно, а стоимость покупок — другое.
Сам факт уклонения от налогов, сокрытия доходов уже представляет достаточную общественную опасность, и потому и рассматривается законом как преступление.
Избитый пример — известного гангстера Аль Капоне посадили не полицейские, а налоговики. Доказать удалось только уклонение от налогов, но и этого хватило на путевку в Алькатрас.
Если же человек, в отношении которого возникло такое подозрение, является чиновником высокого ранга и, кроме зарплаты чиновника, не имеет других источников дохода, то тут возникает вопрос, не имеет ли место ещё одно деяние, тоже общественно опасное — не получены ли незадекларированные доходы коррупционным путем? То есть, одно дело — получить деньги честно, но начать мухлевать на этапе их налогообложения. А другое дело — ещё и сами эти деньги получить за что-то незаконное.
Разумеется, в текущей ситуации речь может идти исключительно о вопросах. Никто не может быть назван виновным в совершении преступления без соответствующего расследования, суда и приговора. Но стоило вопросам подняться в статье, как буквально за неделю официальными действиями отозвались сразу несколько ведомств.
Но тема этой статьи — не доходы чиновников, тема этой статьи — отношение к чиновникам в обществе. И пример с расследованием Re:Baltica я привёл для того, чтобы показать, какие реакции возникли по его поводу.
В целом, можно сказать, что общество однозначно выступило за проверку — и реакция СМИ, и реакция государственных органов тут совпали. Не за огульное осуждение и срок без суда — а за проверку.
Я думаю, что большинство граждан Латвии, в силу уже не раз упомянутого мной хозяйского, хуторского менталитета, понимает, что есть ведение хозяйства, а что есть его разорение. И это большинство ожидает от чиновника такого же хозяйского отношения к тому, что доверено чиновнику в управление. И воспринимает его как равного — и подотчётного.
Как равный с равным
А вот отношение к чиновнику как к «барину», существу иного порядка, чьи действия непосильны «простому человеку», а потому вообще не могут быть прозрачны и подконтрольны — это всё самостоятельному и свободному человеку в голову просто не лезет. Свободный человек, может, тоже считает себя простым — но и чиновника не считает особо «сложным”».
Хозяин выстраивает отношения с чиновником на языке предметных договоренностей и прозрачной всем оценки результатов — как с работником или партнёром. А любители «барина» оставляют себе только возможность молиться.
Хуторянин нанимает чиновника как работника или выстраивает с ним отношения, как равный с равным — понимает, что надо человеку обеспечить необходимое для работы и не мешать, а при случае может проверить, проконтролировать — как хозяин хозяина. Ведь общие принципы хозяйствования всем хуторянам понятны.
Если же кто-то оказывается не просто плохим работником или партнёром, а банальным расточителем или вором, то такие расточители и воры противны и непонятны самой хуторской природе. На воровстве построить жизнь общества невозможно, вор кутит и проматывает, желательно — напоказ, а потом ищет, чего ещё украсть. Это другая жизненная стратегия. У этой воровской стратегии есть поклонники, но есть и цена.
Пока в обществе преобладают те, кто умеет произвести и накопить, будет с чего жить даже ворам. Но если воры берут верх, быстро становится нечего украсть и самим ворам. Латвия, насколько могу судить, выбирает хозяйствовать, а не красть и расточать.
