Глеб Беляев, живёт в Краславе с 2018 года
Всемирный День памяти жертв Холокоста отмечают ежегодно 27 января. Не однократно, а ежегодно, потому что и в таком постоянном напоминании имеется смысл. Ведь уничтожение людей по какому-либо признаку, отвлечённому от конкретного человека, происходит на Земле и сегодня.
Сегодня тоже совершенно обыкновенное дело, когда кто-то, кто никогда не встречал тебя лично, кто не знает ничего о твоей биографии и поступках, вынес тебе и привёл в исполнение смертный приговор.
Думаю, памятование о Холокосте и ежегодный День его памяти имеют именно эту причину — дело никак не в евреях, дело в общем для всего мира явлении. А Холокост — лишь гигантский пример.
Имеет, наверное, смысл и пояснить, что же именно и как именно вспоминают в этот День.
Разумеется, прежде всего это мученическая гибель миллионов людей. Кстати, любая историческая справка о Холокосте, даже самая краткая, обычно содержит и упоминание о том, что в те же годы и, как правило, в тех же местах и теми же самыми людьми (людьми ли?) были уничтожены и другие группы людей — только за то, что кто-то назначил их препятствием ко всеобщему счастью, счастью для всех, а точнее, для всех, кто останется.
Но в этот День всегда вспоминается и другое — что были и те, кто спасал, прятал, вывозил, принимал, выхаживал. Как показала история, вторых было неизмеримо больше — иначе уже некому было бы сейчас что-либо отмечать.
В небольшой Краславе отмечать День памяти жертв Холокоста не принято. Но это не только потому, что евреев в городе совсем не осталось, а живых свидетелей тех времен не осталось почти.
Я живу в этом городе уже шестой год и имею основания думать, что причина в другом. А именно — в Краславе эта история с Холокостом жива и помнится каждый день, она — как определенный звук, который, не умолкая, висит в местном воздухе.
Думаю, такое наблюдение я мог бы сделать не только в Краславе, но и всюду в Латгалии, куда дотянулось «окончательное решение еврейского вопроса» — и в Даугавпилсе, и в Прейли, и в Бикерниеках, и в массе других мест.
Недаром на чёрном камне мемориала в Бикерниеках высечены слова из книги Иова: «Земля, да не закрой крови моей. Да не знает покоя мой вопль» (16:18)
В первые же месяцы моей жизни здесь я узнал от краславчан, что евреев тут было чуть ли не больше, чем половина города, и что именно евреи делали город городом, занимались занятиями именно городскими: торговлей, ремеслами вроде портняжного и так далее. Занимались тем, для чего их и пригласил в своё время в эти места граф Плятер, тогдашний владелец этой земли.
Мне рассказали, что чуть ли не все довоенные каменные дома в Краславе — это дома еврейские, рассказали и про местное еврейское кладбище. Чуть позже, обживаясь в крае, я увидел, что и такие дома, и такие кладбища есть практически в каждом городе этой местности.
Кстати, местные топонимы, имена городов и местечек, известны по всему миру, потому что стали фамилиями множества ярких личностей.
Например, людей с фамилией «Краславский» я встречал много где задолго до приезда в Краславу, общества их однофамильцев имеются даже в Аргентине, Краславских в мире, скорее всего, уже больше, чем жителей в нынешней Краславе.
А в самой Краславе, кроме кладбища, имеется небольшой памятный знак, отмечающий один из домов, откуда целая семья была уведена на погибель.
До недавнего времени имелась также и памятная доска, сообщавшая о событиях Холокоста — висела на одном из тех самых каменных еврейских домов, бывшим когда-то самой большой синагогой из трёх краславских. Теперь этой доски нет.
Кладбище с недавнего времени включено в территории, за благоустройством которых следит самоуправление — траву косят, есть бак для мусора, немного чинят ограду. Включено после того, как кладбище два года подряд приводили в порядок немецкие волонтёры — группу молодых ребят привозил для этого пастор Клаус-Петер Рекс.
Сам пастор по возрасту вряд ли успел совершить что-то, в чём мог бы каяться перед евреями, но вот так он видит своё место в мире, считает нужным тратить на это лето своё и своих воспитанников. И воспитанники эти руками очистили от зарослей и грунта сотни могил, подняли сотни камней, сделали карту кладбища, сфотографировали и расчистили надписи.
Многие камни не удалось соотнести с могилами, теперь камни стоят у ограды — на случай, если кто-то приедет искать корни, да и вообще — где же ещё этим камням место?
С другой стороны, немало камней вот так запросто унесли с могил практичные люди — положили в фундамент при стройке, ещё какое-то применение в хозяйстве нашли. И случалось такое и до войны, и во время, и после.
С вышеупомянутой памятной доской с бывшей синагоги было примерно так же — её установили в начале девяностых годов на деньги американских евреев и при содействии депутатов местного самоуправления и нынешнего владельца здания.
А недавно она пропала, и у владельца здания нет других версий, кроме как «сдали на металлолом» или «взяли для чего-то в хозяйстве».
Никакого, думаю, нет здесь особенного антисемитизма, обычная дикость — если бы могли оторвать такую же доску с памятника убитым коммунистами латышам, и её оторвали бы.
А если бы можно было сдать за деньги и чью-то голову — нашлись бы и такие, кто и головами бы занялся. Такие всегда находились. Назывались только по-разному.
То есть, вечное противостояние тех, кто помнит и восстанавливает, с теми, кто рушит и даже не понимает, что рушит — оно никуда не делось, оно на месте, оно продолжается каждый день.
Оно, может, не так хорошо видно из штаб-квартиры ООН — поэтому там изобрели специальный День, и я не буду спорить, что и день такой важен и нужен.
Но у нас, в Краславе, всё намного лучше. Всё происходит в нашей памяти и на наших глазах, ежедневно и постоянно. Потому и не отмечаем.
Да и то сказать, чем что-то по этой части придумывать, лучше, например, ту же доску снова сделать и на место вернуть.
