Наста Захаревич, журналистка и беженка из Беларуси, живёт в Латвии с декабря 2020 года. Фото из личного архива
Я всегда радуюсь, когда на широкую публику выносятся дискуссии или хотя бы рассуждения о преступлениях на почве ненависти. У таких преступлений высокая латентность — это значит, что о них часто не сообщают, а те, о которых всё-таки сообщают, по разным причинам хуже расследуют.
В общем, сор из избы часто не выносится. И каждый раз, когда его всё-таки выметают, я радуюсь, что вот он, ещё один шаг в сторону здорового общества.
Недавно здесь же, на «Чайке», вышла колонка Ольги Журавлёвой «Добро пожаловать в Латвию, где нет расизма, гомофобии и прочих неприятных вещей». В другой ситуации я написала бы ответ о том, что не стоит идеализировать другие страны и считать, что в Латвии с этим как-то заметно хуже, чем у соседей.
Но я напишу о другом — о том, что рассуждая о преступлениях на почве ненависти и о ксенофобии, Ольга обошла вниманием группу, дискриминируемую настолько, что это вообще считается нормой. Эта группа — женщины. И так происходит очень часто.
В отличие от других системно угнетаемых групп, мы — даже не меньшинство. По данным профильного департамента ООН, женщины в Латвии составляют 54% населения. Во всём мире количество женщин и мужчин почти одинаковое с незначительной разницей (мужчин 50,5%, а женщин — 49,5%).
При этом ни эпидемия домашнего насилия, ни повсеместное сексуализированное насилие не принято рассматривать как преступления на почве ненависти.
Ну подумаешь, просто повсеместно взрослые мужчины домогаются девочек-подростков, преподаватели пристают к студенткам, а мужья избивают жён. Нет в этом никакой системы, это всё — обычное течение жизни.
На самом деле — нет. Мы живём в обществе (и нет, разговор не только про Латвию), где ненависть к женщинам настолько системна и привычна, что таковой особо и не воспринимается.
Преступления «на почве страсти»
В 2003 году рок-звезда Бертран Канта избивает в Литве актрису Мари Трентиньян до состояния комы, после чего она умирает в больнице, не приходя в сознание.
Вскрытие показало, что Канта нанёс своей жертве не менее 19 ударов, а потом ещё и выяснилось, что он после избиения стёр кровь с её лица и уложил в постель, якобы думая, что она спит.
Кстати, спустя 20 лет точно так же поступит в Казахстане Куандык Бишимбаев.
Он тоже не вызовет медиков, чтобы те помогли его жерстве Салтанат Нукеновой, и тоже будет оправдываться тем, что думал, что она спит и храпит. На самом деле она была в агонии и характерно хрипела.
Но если в деле об убийстве Салтанат слова судмедэксперта серьёзно повлияли на приговор, то в деле об убийстве Мари этого было недостаточно, чтобы широкие массы, и в том числе СМИ, стали называть вещи своими именами.
Поклонники музыканта утверждали, что это была трагедия, а не преступление, а СМИ развернули огромную информационную кампанию, в которой жестокое убийство представляли как вышедшую из-под контроля страсть.
Друзья и знакомые видели, что Канта был патологически ревнив, но общество отказывалось воспринимать это как доказательство его вины. В глазах широкой общественности это было доказательством большой и страстной любви.
Вообще, СМИ до сих пор нередко романтизируют домашнее насилие и подобные убийства. Журналисты продолжают писать о том, что «мужчина избил возлюбленную» или «парень убил любимую», а также называть романтичной версию о том, что к исчезновению женщины причастен её бывший муж.
Кстати, французского музыканта Бертрана Канта приговорили к семи годам лишения свободы, но вышел из тюрьмы он уже через четыре.
Важную роль в том, что он получил такой маленький срок, сыграли показания его бывшей партнёрши Кристины Ради, которая заявила, что он никогда не бил её и, следовательно, не мог ничего такого совершить и с другой женщиной.
Кристина Ради снова стала жить с Бертраном Канта после его освобождения. В 2010 году она оставила на автоответчике своих родителей такое сообщение:
«Он создал кошмар, который называл любовью. Я чуть не умерла вчера. Из-за страха я не могла дышать. Я не могу безопасно выбраться из этой ситуации».
На следующий день её нашли повешенной.
Полиция не обнаружила в этом ничего подозрительного, а французские СМИ снова запестрили заголовками, в которых жертвой выглядел Бертран Кант. В этот раз — не собственной страсти, а какого-то злого рока.
Я так подробно рассказываю про конкретную историю, потому что она показывает, насколько не ценится жизнь женщины даже в так называемых цивилизованных странах. И снова же, чтобы не было иллюзий, что всё так плохо именно в Латвии, а вот «на Западе» феминизм давно победил.
Нет, нет и ещё раз нет. Преступления против женщин остаются эдакой серой зоной, которую можно не замечать.
Теория о маргиналах
Когда человек не хочет признавать, как много в обществе мизогинии или ненависти к женщинам, он может сказать, что это не гендерная, а классовая проблема. Мол, ну это всё алкоголики и маргиналы, что с них взять. Вот в приличной части общества такое не случается. Но это неправда.
Во-первых, люди, которые помогают выжившим после домашнего насилия, говорят одно и то же — к ним обращаются женщины из всех слоёв общества.
Во-вторых, давайте вспомним, как семь студенток Латвийской музыкальной академии заявили о домогательствах со стороны преподавателей. В-третьих, мне очень интересно, какой процент людей, читающих это, испытывает негодование, когда я отношу эти домогательства к категории «преступления на почве ненависти».
Увы, многие из нас до сих пор воспринимают сексуализированное насилие, скорее, как результат симпатии и страсти, чем как результат презрения и насилия.
В общем, теория о маргиналах разбивается об очень неприятную реальность: домогаются и насилуют и в бедных бараках, и в особняках с дизайнерской мебелью.
И поддерживают мужчин, нападающих на женщин, не только необразованные маргиналы, а и вполне себе прогрессивные люди и организации, которые выступают против той же гомофобии.
Это уже общее место: хочешь, чтобы тебя воспринимали как приличного человека, не поддерживай расизм и гомофобию. А ненависть к женщинам? Ну… есть нюансы.
Последний яркий пример — это открытие выставки в известном в Даугавпилсе пространстве New East, куда пригласили музыканта, который в прошлом году душил на фестивале женщину.
Организаторы узнали о репутации гостя минимум за неделю до мероприятия, но программу менять не стали.
Можно ли представить, что их гостем при таких же условиях был человек, избивший на улице гея или мигранта из Индии? А кто-то, поддерживающий Путина?
Эта иерархия ценностей очень заметна, когда смотришь на происходящее вокруг через феминистскую оптику. Человек может быть сто раз против диктатуры, но при этом бить женщин сам или поддерживать тех, кто бьёт.
Одним из нынешних политзаключённых в Беларуси стал мужчина, чья жена пряталась от него в убежище для женщин, пострадавших от домашнего насилия. Когда бывшая руководительница убежища оказалась в СИЗО (тоже по политически мотивированному делу), он писал ей угрозы в адрес её дочери.
Да, он против Лукашенко, и да, он ненавидит женщин. В людях часто сочетается такое вот несочетаемое.
Женщины ненавидят женщин
А особенность системной мизогинии или женоненавистничества ещё и в том, что общество учит нас самих ненавидеть или хотя бы не воспринимать всерьёз друг друга.
Шутки про женскую дружбу, блондинок за рулём, женскую логику — женщины часто повторяют это всё вслед за мужчинами. Казалось бы — почему?
Да потому, что это часто единственный способ хотя бы немного сгладить свою инаковость в мужском мире. Раз я смеюсь с других женщин, значит, я не такая, как они, значит, я больше похожа на вас, мужчины. Это такой способ мимикрии в надежде на то, что выживать станет хоть немного легче.
И если шутки могут выглядеть безобидными в краткосрочной перспективе, то другие формы мизогинии опасны прямо здесь и прямо сейчас.
Одна из них — это акушерское насилие. Показательно уже то, что из всего медицинского насилия в отдельную группу выделяют только насилие в исключительно женских сферах — гинекологии в целом и акушерстве в частности. Ну и несерьёзное отношение именно к пациенткам — это тоже отдельная тема для разговора.
В англоязычном сегменте тиктока есть целый жанр видео, в котором авторы сравнивают подходы к обезболиванию мужчин и женщин. В общем, женщины, вы лучше сядьте.
Если у мужчины есть болезненные ощущения при УЗИ органов мошонки, им предлагают анестезию. Да-да, обычные прикосновения к мошонке, оказывается, больнее, чем установка внутриматочной спирали, маммография и даже зашивание разрывов после родов. Биопсию шейки матки мне в своё время тоже делали без анестезии.
Обезболивание в родах по-прежнему не делается по умолчанию, а становится вопросом дискуссии, и всё больше и больше стран ограничивают женщин в доступе к абортам.
Нас фактически заставляют быть инкубаторами и рисковать своим здоровьем и жизнью, потому что так хочется людям во власти. В том числе, если беременность была желанной, но стала опасной для женщины или если она сама начала прерываться, и плод погиб, но тело решило его не «изгонять» самостоятельно.
Жизнь взрослой женщины, которая может испытывать боль и эмоции, считается менее ценной, чем жизнь эмбриона. И поддерживают такие законы в том числе и женщины. Потому что, снова же, это даёт чувство большего контроля в мужском мире.
Продолжать в этом духе я могу очень долго — дискриминация и ненависть к женщинам буквально переполняет наши жизни. И мы всё ещё на той стадии, когда надо этот факт хотя бы массово признать.
Но и до этого, кажется, ещё достаточно далеко, и всем нам надо сделать свою «домашнюю работу». И выносить сор из избы каждый, каждый, каждый раз.
