Ольга Журавлёва, исследователь городской повседневности. Фото: Роберт Клещинский
Нас часто ругают оппозиционеры России и Беларуси за необдуманные решения. Говоря «нас», я имею в виду латвийское общество и страны Балтии в целом. Недавняя статья белорусской журналистки Насты Захаревич на «Чайке» о том, почему она считает популизмом решение Латвии не пустить в своё воздушное пространство самолёты, которые летят на военный парад в Москву, — тому пример.
Что ж, слава богу, у нас все могут выражать своё мнение открыто, если это, конечно, не нарушает законодательство.
Наста выразила своё пожелание латвийским политикам более ответственно подходить к принятию государственных решений. Это её мнение, и она, конечно, вправе его высказать.
И никакие комментарии, вроде тех, что появились под этой статьёй в ФБ, наподобие: «Может, вам лучше в свою страну поехать и там учить всех жить», — в данном случае не прокатывают. Назвался демократическим государством — изволь соответствовать.
Не могу сказать, что я полностью согласна с мнением Насты. Мне вообще не близка тенденция искать спасителя на стороне. Видимо, сказывается суровое советское воспитание: я придерживаюсь правила «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Во всяком случае, к этому надо стремиться — пытаться решать свои проблемы самому.
А за всё остальное надо просто быть благодарным: за помощь, за любые «яркие и красивые шаги», как написала Наста. Тем более что она, эта помощь, очень велика, и обвинить страны Балтии в популизме — может, и не лишнее, но это ничуть не умаляет нашего огромного вклада в победу Украины.
Очень надеюсь, что Наста это учитывает и будет со временем относиться к нам и к нашей стране более благосклонно. Надеюсь, мы этого заслужим.
Но речь пойдёт не об этом, не о закрытом небе, которое не помешало приехать Вучичу на парад 9 мая. По моему мнению, это меньшее из зол. А о том, как мы сами, собственными руками создаём просто феерические кейсы для многочисленных фабрик троллей в России.
Я имею в виду инциденты в Огре, о которых уже много писали латвийские СМИ, последняя статья вышла недавно на портале DELFI, — рассказ о том, как в музее была выставлена форма российского солдата, переданная военными ВСУ. Она принадлежит неизвестному солдату, и перед экспозицией с неё отмывали кровь.
Хочу сразу предупредить: критиковать музейное руководство и городскую администрацию за нарушение этических норм я точно не собираюсь, и всех, кто переживает за «наших/ваших мальчиков», отсылаю пересмотреть видео о Тимофее из Кривого Рога — трёхлетнего мальчика, который умер в результате удара России по Кривому Рогу. Если кто-то не видел — предлагаю посмотреть. Думаю, что после этого вопросы об этике должны отпасть сами собой.
Огрская история поразила меня по другой причине — зашкаливающим уровнем некомпетентности музейных работников: как было понятно из статьи, человек, непосредственно участвовавший в создании экспозиции («отставной майор Гунарс Русиньш»), к музейному делу отношения никогда не имел и был «просто знающим человеком, которому можно задать много вопросов».
Во-вторых — позицией мэра города, господина Хелманиса, который, будучи обычным государственным чиновником (не историком), посчитал возможным для себя проведение этого мероприятия без согласования с музейными сотрудниками и даже на нём настаивал.
Правда, нас с вами чиновничьим самоуправством не удивишь, но всё-таки в Даугавпилсе пока кровь с выставочных экземпляров не смывали и не выставляли их на всеобщее обозрение в угоду электоральной шумихе.
Несколькими днями раньше эта новость была впервые опубликована с жёсткой критикой в адрес Огрского музея и с мнениями кураторов, которые прямо говорят о невозможности использования таких экспонатов на латвийских музейных площадках — новость собрала огромное количество комментариев, и её, конечно же, в тот же день подхватили российские СМИ — судя по заголовкам (прочитать статьи полностью я не смогла) — они уже пишут о нескольких манекенах, о мародерстве в музее, о «радикальных националистах», которые якобы издеваются, пока «люди доброй воли со слезами на глазах праздновали 9 мая».
Эти самые «люди доброй воли» уже третий год как воюют. Причём, не только на поле боя — они воюют в медиапространстве.
Ставят праздничные сцены у самой границы с Нарвой, чтобы транслировать свои песни на 9 мая — не для себя, а демонстративно, для граждан другого государства. Спрашивается: с какой целью?
Заливают TikTok и YouTube миллионами видео о том, как плохо жить в «Прибалтике» и как счастливы те, кто уехал. Открывают у себя огромные офисы и сажают туда студентов-первокурсников — «клепать» пачками фейковые новости и наводнять ими интернет. Чтобы читали не только в России, но и у нас.
И мы читаем. Про «распятых мальчиков», бабушку с флагом, про то, где мы были «восемь лет». Теперь к этому списку добавится ещё одна история — о форме российского солдата с пятнами крови, выставленная в музее.
И на этот раз это не фейк — это правда. Но никто из тех, кто сочувствует этому погибшему человеку, не вспомнит, зачем он туда отправился и почему был убит. Потому что это — не главное. Главное — чтобы никто уже не вспомнил, как всё обстояло на самом деле.
Ещё одна недавняя история — вишенка на торте российских фейк-ньюс за 10 мая, касается экспозиции «Путь свободы» (Brīvības ceļš) в Огре. Посетителям предлагали пройти символический путь от борьбы с оккупацией до восстановления независимости — по ступеням, изготовленным из советского памятника.
Памятник был приурочен к дате 26 сентября 1944 года — дню «освобождения» Мадлиены от немецко-фашистских захватчиков. Освобожденной, чтобы быть захваченной, — скажу я, не кривя душой. Это давно ни для кого не секрет — ни для нас, ни для россиян.
Но российские СМИ отреагировали следующим образом: «Для изготовления ступеней музея были использованы плиты, вырезанные из советских памятников, чтобы каждый мог потоптаться по памяти солдат». Для ясности: это не было захоронением. Памятник был посвящен дате, без указания имён погибших.
Такие памятники — особенно если это была бронетехника, в СССР возводились повсеместно. В странах соцлагеря они напоминали не столько о победе, сколько о постоянном присутствии «старшего брата».
Они воспринимались как средство устрашения. В условиях подавления восстания в ГДР в 1953 году, в Венгрии — в 1956, Пражской весны 1968-го, военного положения в Польше 1981-го, советские танки и мемориалы символизировали не освобождение, а прямую, зримую угрозу.
Если кто-то забыл — в 90-е годы в самой России были массово снесены советские стелы с серпом и молотом, танки, мемориальные доски. Так называемый «Ленинопад» продолжался весь период декоммунизации. Постаменты разбивали кувалдами и фотографировали на память, каменные головы вождей валялись на пустырях Москвы и Петербурга, улицы переименовывались. Не говоря уже о памятниках Сталину — его изображение вымарывали в СССР ещё с времён «оттепели».
Во времена перестройки художники Виталий Комар и Александр Меламид предлагали не сносить, а переосмысливать советские памятники — превращать их в «уроки истории». Эту идею тогда поддержали полторы сотни художников.
Но то была другая Россия. Сейчас у неё иные заботы: она неустанно воюет и трудится над оболваниванием русскоязычных у себя на родине и за её пределами. И ей это неплохо удается — судя по высказываниям тех же даугавпилсских чиновников!
Но мы и сами неплохо справляемся, мы — в смысле Латвия: мало рассказываем и показываем, работаем непрофессионально и высказываемся неэтично. Сначала принимаем решение распилить памятник Андрею Упиту, потом вообще хотим отправить его постамент в зоопарк к сибирскому медведю. Неожиданно отказываемся от наследия Эдуарда Смильгиса — как будто режиссёр был единственный, кто несёт ответственность за весь советский период. И как будто у него был выбор.
Выбор, конечно, есть всегда. Но сейчас очень легко рассуждать, что бы ты сделал тогда, — потому что это «тогда» уже в прошлом.
Мы печатаем и снимаем прекрасные книги и фильмы о том, как всё было на самом деле. Но русские их не читают и не смотрят — назло. Хотя эти фильмы и книги куда полезнее для русскоязычной аудитории, чем для латышской.
Мы не разговариваем друг с другом, не делимся семейными историями, не знаем, что почти в каждой латышской семье есть репрессированные.
Даже удачные и на первый взгляд интересные проекты в нашей стране часто реализуются «криво» — они становятся поводом не для объединения, а для внутренних противоречий и очередной волны фейк-ньюс со стороны соседнего враждебного государства.
Наши русскоязычные сограждане с упоением пересказывают друг другу переработанные российскими пропагандистами версии этих историй — рожденные нашей же некомпетентностью и максимализмом.
Единственный случай в моей памяти, когда латвийское общество действительно объединилось, — это скандал с муралом Бректе. Изображение с элементами «эротики и сатанизма», как писали в 2021 году неравнодушные граждане, появилось на здании одной из рижских школ и было воспринято общественностью крайне отрицательно.
Хотя, на мой взгляд, этот пример наивного искусства ничего «дьявольского» в себе не содержал. Во всяком случае, российскую пропаганду изображение не заинтересовало вовсе — видимо, зря его автора обвиняли в содружестве с дьяволом. Но совершенно неожиданно мурал сплотил латвийское общество.
Если таких художников, муралов и скандалов станет больше — я буду только рада. В любом случае это лучше, чем своими необдуманными действиями снова давать повод прокремлевским активистам устраивать атаки на часть наших сограждан, которая не разбирает, где ложь, а где правда, и готова поверить во всё что угодно, если это написано на русском языке и сопровождается заголовком: «Свежие новости».
