Жизнь за «царя» и русский язык, или Как тотальная русификация может повлиять на будущее России. Личное мнение

Ольга Журавлёва, исследователь советской (и не только) городской повседневности. Фото из личного архива

Одной из причин войны в Украине, заявленной в многочисленных выступлениях российского лидера, было понижение статуса русского языка в регионах и по стране в целом. Для многих именно эта претензия в начале военных действий показались несущественной, надуманной, хотя весь предыдущий опыт ведения войн России с другими странами говорит как раз об обратном. 

Русский язык как «скрепа» до сих пор актуален для Татарстана, Тывы, Хакасии, Адыгеи, Бурятии, Башкортостана и большей половины субъектов российской федерации. И хотя под эгидой «борьбы за национальное» прошло всё тридцатилетие после распада СССР, в Грузии, на Северном Кавказе, Средней Азии, в странах восточной Европы, доля говорящих на русском языке и изучающих его остаётся достаточно весомой. 

До войны это было обусловлено отсутствием альтернатив и возможностью получения более высокого заработка, в этом современная социальная российская матрица не отличалась от советской.  Хочешь быть успешным – учи русский язык и перебирайся поближе к Москве. 

В РФ развитие регионов никогда не было ни равноправным, ни приоритетным направлением. Это наглядно продемонстрировали события последних лет – военный призыв, в первую очередь, коснулся именно удалённых регионов. 

Пропагандистский миф 2015 года “боевые буряты Путина” в 2024 году стал ужасной реальностью, но чтобы исполнять приказы беспрекословно, ты, в первую очередь, должен их понимать. 

Окунёмся поглубже в историю

Война, язык и мобилизация всегда были очень взаимосвязаны. В годы революции в России численность национальных военных частей в общей массе Красной армии составляла лишь 10 процентов. Кремлёвский (президентский) полк был укомплектован новобранцами из числа «безопасных» русских и украинских призывников из промышленно-развитых районов страны. Но эта малая доля ничего не решала, и с 1924-1925 годов в СССР началось формирование национальных воинских частей. 

Принцип национально-территориальный комплектования армии под руководством Льва Троцкого потерпел крах. Троцкий был сторонником создания в республиках национальных военных подразделений, которые, в свою очередь, должны были войти в состав общесоюзной армии. 

Но Иосифу Сталину эта идея показалась опасной, и к осени 1937 года национальные воинские части были передислоцированы в европейскую часть СССР. 

Избавившись от угрозы «пятой колонны», молодое советское государство создало условия для перехода к кадровой системе комплектования и боевой подготовки Рабоче-крестьянской Красной армии. Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) в 1940 году на действительную воинскую службу стали призывать финнов, карелов, литовцев, латышей, эстонцев, болгар и греков. 

Советский «патриотизм» 

К началу Второй мировой войны «языковой вопрос» стоял по-прежнему очень остро, что означало, что большая часть призывников русского языка не знала, а печальный опыт императорской королевской армия Австро-Венгрии в период Первой мировой войны, чей состав был этнически разнородным и плохо управляемым, повторять не хотелось. 

Организованное в срочном порядке обучение русскому языку ситуацию не спасло. Новобранцев из Среднего Закавказья, Кавказа и Средней Азии старались не включать в боевые операции. Так знание или незнание языка не только определяло сознание и меняло статус, но и спасало жизнь. Благодаря принятию закона о всеобщей воинской обязанности численность Вооруженных Сил Советского Союза к началу войны увеличилась до 5,3 млн  человек. (Юрий Перечнев «Уроки блицкрига», 1985). 

При этом владение русским языком у неславянских новобранцев оставалось очень низким. Начиная с первых послевоенных лет, официальная советская пропаганда твердила, что война показала «крепость многонационального государства и стала свидетельством советского патриотизма и дружбы». Однако истинное положение дел было иным.

Призыв значительного контингента местного населения из национальных республик служил источником серьёзных проблем: низкой боеспособностью, самострелами, дезертирством и переходами на сторону врага, инициированными во многом пренебрежительным и издевательским отношением со стороны славянского большинства. 

Из докладной записки руководителя Главного политического управления Красной армии В.П. Ставского, 1942 г., Закавказский фронт: «Свободно и безнаказанно гуляет “теория”, что якобы кадры нерусской национальности не умеют и не хотят воевать. Пренебрежительно-насмешливые клички по отношению к народностям Кавказа имеют широкое хождение: “cыны Кавказа”, “кучерявенькие”, “чёрненькие” и т.д. Сплошное охаивание качеств и преданности Родине целых народов (азербайджанцев, армян, грузин, узбеков и т.д.) проникает и в среду бойцов. Отношение к бойцам нерусской национальности, особенно не знающим русского языка, подчас бывает недопустимо высокомерным, грубым, способным только озлобить и оттолкнуть”. 

Вот что писал о межнациональных отношениях в Красной Армии в первый период войны поэт Борис Слуцкий: «Никто не учитывал отсутствия военно-исторических традиций у евреев, казахов, узбеков, новизну для них солдатского ремесла – факт основополагающего значения. Забыли также отсутствие машинных, индустриальных навыков у казаха, киргиза, мордовского либо чувашского мужика. Между тем башкир, простреливший себе руку, обмотав ее наспех портянкой, сплошь и рядом испытывал ощущение степного полудикого человека, внезапно попавшего в ад…

Война принесла нам широкое распространение национализма в сквернейшем, наступательном, шовинистском варианте..; шовинизм распространялся не только на Восток и Юг, но и на Север и Запад. Нежелательным элементом считались поляки, эсты, латыши, хотя отчисление их из дивизий объяснялось формированием соответствующих национальных соединений. На южных фронтах недоверчиво относились к молдаванам, калмыкам».

О «братской дружбе» народов

Знакомство «братских народов с друг другом» привело к плачевным результатам и дискредитировало главный советский тезис о том, что «нет плохих наций, есть классовые противоречия». Большое количество исследованных документов свидетельствуют, что в условиях призыва контингентов с Северного Кавказа, Закавказья, Средней Азии командирам и политработникам приходилось прилагать титанические усилия для того, чтобы заставить бойцов идти в бой. 

Социально-психологические различия, плохое знание русского языка, нежелание жертвовать своей жизнью из-за непонятных целей, все эти факторы приводили к членовредительству, уклонению от участия в боевых действиях и переходу на сторону врага. 

В сентябре 1941 года в штаб Северо-Кавказского военного округа поступила директива Ефима Щаденко, в соответствии с которой было предписано уволить в запас ингушей и чеченцев и отправить их по месту жительства. В августе 1942 году подобная мера была принята по отношению к коренным народам Дагестана. В итоге в ходе Второй мировой войны отказ от призыва в действующую армию затронул все коренные народы. 

Руководство страны пыталось компенсировать эти потери применением этого резерва на трудовых работах в тылу. Однако посылка рабочего контингента на фабрики и заводы ситуацию к лучшему не изменило. Непривычный климат, отсутствие нужной квалификации и недоброжелательное отношение русского населения к выходцам из Средней Азии было далеко от стереотипов «братской дружбы». 

Из докладной записки «О положении киргизов, узбеков и казахов, мобилизованных на работу в шахтах г. Копейска» (20 сентября 1943 г): «Здесь, в Копейске, киргизов, узбеков и казахов за людей не считают, их называют “бабай”, “баран” и “собака”. Если по улице идут националы, то русские ребята в них кидали камнями и всячески оскорбляли» (Т.А. Дмитриев «Не возьму никого, кроме русских, украинцев и белорусов», 2013 год).

Таким образом, истинная история взаимоотношений между национальностями в тылу и на фронте, как тогда, так и сейчас была намного более сложной и противоречивой. 

Цена русского языка

Ещё в середине 2000-х годов российским центром экстремальной журналистики было проведено расследование, насколько и как используются коренные языки в регионах РФ. Кроме Чечни и Татарстана, где издавались свои газеты и было национальное телевидение, ситуация была просто катастрофической. 

По данным на 2019 год, в Башкортостане русским языком владеет подавляющее большинство населения страны – 98.2%. Остальные 114 языков (марийский, чувашский, удмуртский, мордовский и др) распространены были только среди 1% населения. 

В Республике Тыва на русском языке говорили 84.7% населения (на 2010 год). В Ингушетии и Дагестане русским языком владели 88.4% и 90.5% населения. В Ненецком автономном округе 99.6%, в Мордовии – 99.4% (данные на 2010 год).

Таким образом политика тотальной русификации помогла нынешней власти избежать ошибок прошлого. Российские управленческий аппарат пока ещё может себе позволить кидать в топку войны жителей своих регионов, объединенных знанием кириллицы и паспортом с двуглавым орлом. По данным Алексея Бессуднова «Сибирь. Реалии» 2023 г., «регионами с наибольшей долей погибших являются Бурятия (28.4) и Тыва (27.7)  (коэффициент смертности: (28.4), (27.7) смерти на 10,000 молодых мужчин). Затем — Псковская область (17.1), Северная Осетия (16.8), Республика Алтай (16.3). Дагестан – коэффициент смертности 7.6, в Чечне – 7.1, в Ингушетии – 6.4”.  

Цена русского языка оказалась непомерно высокой. Вместе с видимостью приобщения к «русскому миру» незамедлительно последовало требование отдать свою жизнь. Пока Кремль находится под очарованием идеи «собирания  земель», якуты, буряты, лезгины и марийцы отправляются на войну. 

Если верить в печальные прогнозы будущего России, то причиной распада огромной воюющей «империи зла» будет не национальный вопрос (буряты и марийцы русскими в любом случае не станут), а кровожадность её ныне здравствующего лидера, который планомерно физически уничтожает представителей когда-то завоеванных Россией народов и убивает в их потомках стремление к свободе и веру в лучшее.  

Нас можно найти также: