Глеб Беляев живет в Латвии почти девять лет и всё это время рассказывает, что тут ему нравится
Мне известно, что в Латвии было несколько столетий насильного, навязанного извне крепостничества. Но при первой возможности нация стряхнула с себя этот абсолютно чуждый ей мусор в одно мгновение и бесследно. То, что я вижу в Латвии, указывает на живость и естественную свежесть культуры совершенно другого типа — культуры мира, в котором человек и его семья живет хутором, полностью самостоятельной хозяйственной единицей.
Об этом я хочу поговорить в третьей части своих размышлений о том, что мне, человеку переехавшему из России в Латвию почти девять лет назад, кажется уникальным и отличающим её от соседей восточных и западных.
Я уже делился своими впечатлениями о том, что Латвия представляется мне волшебным Лесом, в котором гармонично уживаются все. Рассуждал и о том, как по-особому течёт время в этом латышском Лесу и как умеют жители Латвии находить рядом с собою место всем и всему. Теперь хочу рассказать о своих наблюдениях о хуторской культуре Латвии.
Хуторская культура в чистом виде
Мне, как человеку, стремящемуся к самостоятельности, считающему независимость состоянием единственно естественным и нисколько не трудным, легко понять хуторян. И мне на своем личном опыте прекрасно известно, что самые лучшие отношения складываются между людьми, друг от друга независимыми и имеющими возможность встречаться только по собственному желанию или для обоюдно интересного дела, а не сталкиваться каждые пять минут нос к носу по коммуналкам.
Поэтому совершенно непротиворечиво и гармонично отдельность хутора оборачивается ладными, сбалансированными отношениями в сообществе более широком — когда хуторяне по тем или иным причинам собираются или делают что-то вместе.
Я вижу, что жива в Латвии и сама по себе хуторская культура в первозданном и чистом виде — по всей стране множество крепких хуторских хозяйств, люди не утратили желания и умения работать на земле, отвечать за порядок в той части мира, где поселились.
Куда ни поедешь — по сторонам дороги ухоженные поля, чистые, породистые животные, содержащиеся в порядке строения. В магазинах и на рынках натуральные местные продукты — отличные.
Даже в городах везде ощущается это умение и желание содержать в порядке места, где живешь. Даже старенькие дома, как правило, ровные, покрашенные, с газончиками-клумбочками. Даже коты — упитанные и чистые, что тоже — признак нормальной, сытой жизни.
Без «барина» или «коллектива»
То, что недалекие люди кидают латышам как упрек, как намёк или прямое указание на «отсталость» и «дремучесть» — дескать, хуторяне, куда вам в европы-то, — это проистекает из полного неведения о двух вещах.
Во-первых, о том, что хутор, пусть даже и оставленный конкретной семьёй сто или триста лет назад, остаётся в семейном багаже, в запасе житейских стратегий — и стратегия эта универсальна и прекрасно вписана в современность. Это, прежде всего, подход, отношение, то, что в глобальном английском принято называть attitude.
Хуторской attitude — это изначальная убежденность в собственной способности обеспечить всё необходимое самостоятельно, без «барина» или «коллектива». Это врожденное чувство ответственности за свою жизнь и семью. Это генетически переданное знание о том, что труд и характер преодолевают всё, что человек рождён для успеха, а не для неудач, что человек в этом мире — дома.
С этим подходом латыши и насмотревшиеся на них другие латвийцы просто берут и остаются на родине, чтобы построить свой хутор — неважно, в буквальном смысле или в переносном, будет это предприятие или карьера профессионала.
С этим же подходом они смело и без лишних стонов уезжают в любой конец мира — и обживаются, строят свой хутор там. В Краславе, где я живу, пока нет желанной работы для всех, много молодых людей уезжает — и почти все приезжают в отпуск, приезжают вырастить младших при бабушках, приезжают просто побыть в Латгалии.
Я слышу рассказы об их жизни в других краях — и это не рассказы о том, где жирнее пособия, это не рассказы о том, как поиметь что-то даром. Люди уезжают работать и работают свои 8-10 часов, работают годами и десятилетиями, строят карьеры и дома — хутора свои строят.
Осознание собственного достоинства и уважение других
Я родился и вырос в Ростове-на-Дону. И мне в этом смысле было несколько легче понять латышей ещё и потому, что следы подобной ментальности можно найти и среди моих земляков — донцев.
И я очень легко могу представить себе, какую ненависть вызвали у людей все эти «коллективизаторы», строители «светлого будущего», разрушавшие самую суть и основу латышского мира — во имя, конечно же, «всеобщего блага».
Коллективизация шла наиболее кроваво именно на Дону, а для разрушения латышского мира потребовалось просто физически вывезти с латышской земли его носителей. К счастью, это всё оказалось зря, и латыши при первой возможности собрались обратно в свой живой и волшебный мир. Вот только никак не соглашаются быть благодарными за такой впечатляющий опыт…
Главное, что заметно от хуторянина в латвийской жизни — это ощущение собственного неизменного достоинства.
Хуторянин не ищет халявы, не ищет подачек и бесконечной «помощи» — он ищет работу, место, которое мог бы привести в порядок и сделать цветущим хутором.
Это достоинство хуторянин распространяет и на всех остальных. Латыш, скорее, посчитает другого равным себе и не будет строить из себя шишку на ровном месте.
Я сужу по собственному опыту, и, поверьте, мне есть с чем сравнивать. Власть, а также, наоборот, положение полностью бесправное часто портят людей — в Латвии от этой порчи человека предохраняет сильный «консервант» — тысячелетнее изначальное равенство, восприятие мира как Леса, где есть место всем, даже очень и очень разным.
Далее, в продолжение этого материала, я напишу об отношениях в Латвии власти и народа, а также об отношениях к «чужим». Следите за публикациями на Chayka.lv!
